Том VIII
Шрифт:
Неприязненно отозвалась о Саше Жандр ее двоюродная сестра А. Н. Купреянова: «Эта девица, после оригинальной жизни, жизни журналистки Катковского лагеря, кончила в доме умалишенных». Но к ее воспоминаниям, написанным много-много лет спустя, нужно относиться осторожно. М. В. Чихачев в своих «Записках» написал другое: «Об Александре Васильевне знавшие ее лица отзываются с глубоким уважением, как о человеке высокообразованном, глубоко религиозном и безупречно правдивом». Выйдя из-под опеки тетушек, Александра Васильевна Жандр жила достаточно независимо, зарабатывая на жизнь литературным трудом. В своем дяде, святителе Игнатии, она видела духовного наставника и глубоко почитала его. Она посещала его в Сергиевой пустыни и в Бабайках. Со времени отъезда Святителя из Петербурга между ними установилась переписка. Последнее из известных
Сама она тоже находилась под сильным впечатлением кончины Владыки. М. В. Чихачев записал ее рассказ о трижды явившемся ей во сне видении в звуках встречи святителя Игнатия небесными духами (см. Настоящее издание, т. 1, с. 597–599).
Следующей по возрасту сестрой святителя Игнатия была Софья Александровна (1810–21 декабря 1833). «Изящная Сонечка тянулась душой к Дмитрию и была им любима», — писала А. Н. Купреянова. Она «сделалась женою образованного моло{стр. 501}дого человека из лучшего общества». Этот молодой человек, Василий Петрович Боборыкин, принадлежал к столичным аристократическим кругам, он происходил из древнего дворянского рода, представителями которого были известные государственные и культурные деятели, в том числе его племянник, литератор Петр Дмитриевич Боборыкин.
Сохранилось только одно письмо святителя Игнатия, тогда еще 23-летнего юноши Димитрия, к Софье Александровне: «Усердно желаю тебе и телесного и душевного здоровья. Да укрепит тебя всеблагий Господь наш Иисус Христос, искупивший нас Своею неоцененною кровию; да дарует тебе терпение в твоих болезнях и прочих скорбях…» Софья Александровна была больна; она умерла в 23 года. По словам А. Н. Купреяновой, узнав о ее смерти, отец Игнатий написал ее матери, Марии Александровне. «Он просил сообщить подробности о последних днях Софьи Александровны, поясняя, что был связан с нею узами исключительной дружбы и надеется увидеться с нею в будущей жизни, по слову Священного Писания: Бог вселяет единомысленныя в доме…»
После так рано умершей Софьи Александровны Боборыкиной остались две малютки-дочки, Соня и Варя, «которые росли, как воспитанные и светские барышни, под надзором отца, — настолько умного и любящего, что он не только не подавлял их личностей, но, напротив, помогал им вырабатывать свою самостоятельность и серьезный взгляд на все окружающее». Помогал в воспитании и дедушка, Александр Семенович: «Свою манеру не входить в интимность дед нарушал для сестер Боборыкиных, девушек светских и выросших без матери. Как умел он без расспросов угадывать их затруднения, тепло поддержать в трудную минуту сочувственным взглядом, мимолетным ободряющим словом или иначе: подарить две великолепные розы для корсажа и перекрестить девушку».
Святитель Игнатий также с большой теплотой относился к дочерям своей любимой сестры. «Они часто пользовались его духовными советами. И не одними духовными. Он не пренебрегал заботою о корректном наружном виде; прежний светский человек сказывался в этом. Однажды, в Сергиевой пустыни, заметив, что приехавшие к нему племянницы причесаны не так, как в это время причесывались в столице, он попросил сестру свою, жену генерала, поехать с ними куда следует и устроить, чтобы прическа их была безукоризненною.
{стр. 502}
Если он видел на сестрах что-нибудь недостаточно изящное, то тихо спрашивал: "Что это у тебя, какой наряд! — Так носят, Владыко. — Ты не носи".
У С. В. Боборыкиной была привычка, как и у многих, — идя в церковь, надевать скромное, темное платье. Владыка не одобрял этого.
"Зачем это? — говорил он. — Разве ты думаешь, что Богу приятнее видеть тебя в черном платье, нежели в обыкновенном? Или думаешь, что переодевшись, ты сделаешься ближе к Богу, достойнее?"
Сестры иногда каялись ему, сокрушаясь о своих грехах, жалуясь на искушения. Он отвечал: "Не надо засуживать себя. Господь пришел в мир для грешных. Что же ты удивляешься, что грешна? Разве ты не такая, как все? Ну, и гордость, и прочее. У других это все есть, почему не должно быть у тебя? Ты, значит, считаешь себя лучше прочих? Смиреннее? При моих-то достоинствах… Смирись-ка другой так, как я! Это — гордость смирения"».
Сестры глубоко почитали
Софья Васильевна в последние годы жизни другого своего дяди, Петра Александровича Брянчанинова, помогала ему в издании трудов святителя Игнатия. Так, 15 января 1880 г. она, по доверенности Петра Александровича, заключила условие с санкт-петербургским купцом Игнатием Ларионовичем Тузовым, по которому уступила ему право на одно издание «Отечника» и «Слова о смерти».
Ее сестра, Варвара Васильевна Боборыкина, дожила до глубокой старости. Л. А. Соколов, познакомившийся с ней в период своей работы над монографией о святителе Игнатии писал: «Престарелая, при своем преклонном свыше 80-летнем возрасте, сохранившая в полной ясности воспоминания своего детства и юно{стр. 503}сти, уносящая нас в период общественной деятельности и отшельнической жизни Епископа Игнатия. …При полной ясности мысли, редкой основательности и логичности суждений, глубоко образованная В. В. Боборыкина вызывает глубокое к себе уважение полной определительностию своего взгляда на жизнь и на смерть и готовностию перехода в потусторонний мир по зову Божию в уповании при этом на предстательство Епископа Игнатия, в лице которого родичи Епископа Игнатия и сродные ему по духу жизненных упований имеют своего небесного предтечу».
«Из всех моих родственников Паренсовы — за ним сестра моя, оказывают мне наиболее внимания», — писал святитель Игнатий о своей третьей сестре. Елизавета Александровна (1813–27 апреля 1886) замужем была за государственным чиновником, Дмитрием Тихоновичем Паренсовым. Наиболее близкие отношения у Елизаветы Александровны сложились с братом во время его отпуска в Николо-Бабаевском монастыре и затем протянулись на всю их жизнь. «Скажу тебе, — писал он ей 11 декабря 1847 г., — в глубине моего сердца всегда была тайная скорбь о тебе. Я помышлял: "сколько посторонних людей притекает ко мне, обновляется душами в познании истины и в утешении сердца, предвкушающего будущее блаженство, утешения, которое раждается единственно от познания истинного Христова учения! А та сестра моя, которую Бог привел воспринимать от купели и которой я обязан словом спасения, — стоит от меня в далеке, — и не знаю — в каком состоянии душа ее?" Бог, по неизреченной благости Своей, отъял эту скорбь от сердца моего и заменил ее утешением, присовокупив это утешение ко многим другим утешениям, нисшедшим ко мне от Руки Божией».
За период с сентября 1847 г., когда святитель Игнатий пребывал в отпуске на Бабайках и до последнего письма, помеченного 26 февраля 1867 г., известны 73 письма Святителя к Елизавете Александровне Паренсовой. Письма эти, помимо сведений о сугубо семейных личных обстоятельствах, о здоровье самого Святителя и его близких, содержат ценнейшую информацию для пополнения его жизнеописания. В частности, благодаря этим письмам, можно совершенно точно установить время написания им некоторых его духовных сочинений. Например, в письме от 16 мая 1848 г. он писал: «А между тем прилагаю здесь брошюру под названием «Кладбище». Ее написал я на пути из Вологды в Петербург — в то время как остановился на дороге отдохнуть денек в Николаевском Старо-Ладожском монастыре». (В изда{стр. 504}вавшихся до сего дня собраниях творений Святителя помечена дата создания «Кладбища» — май 1844 г. с. Покровское.) Также, он писал: «многие хлопоты препятствуют мне похлопотать о издании Иосифа, которое на первый случай встретило неудачу». Значит, «Иосиф. Священная повесть из книги Бытия», вошедшая во второй том «Аскетических опытов» святителя Игнатия, была написана им в Бабайках в 1847 г. Из последующих писем узнаем, что издана она была в 1849 г. В том же 1849 г. 7 декабря Святитель пишет еще об одном его известном творении: «На днях надеюсь получить вышедшее в печати небольшое сочинение мое "Чаша Христова", которого несколько экземпляров надеюсь прислать тебе».