Томек ищет Снежного Человека
Шрифт:
– Армия – это слишком громко сказано, благородный сагиб. Мои товарищи по прежним экспедициям будут сопутствовать нам, только и всего, – спокойно ответил Пандит Давасарман. – Если мы хотим добраться до Кими еще до наступления ночи, нам надо спешить.
Мягкий грунт широкой торговой улицы заглушал топот конских копыт. Несмотря на раннюю пору, на улице царило оживление. Купцы раскладывали свои товары под сенью домов, либо прямо на улице. Наряду с кирпичным чаем, мешками соли, риса, тюками шерсти и шкур, они торговали великолепными кашмирскими коврами, красивыми шалями, серебряными украшениями, ценными камнями из Ладакха и мешками голубовато-зеленой
Караван медленно подходил к городским воротам. Путешественники охотно отвечали на сыплющиеся со всех сторон «селями» и «джуле». По головным уборам, Пандит Давасарман узнавал жителей различных уголков Азии. Например, ладакхи и тибетцы носили суконные шапки с наушниками. Их женщины, отличающиеся грубыми, монгольскими чертами лица, покрывали головы пейраками [117] , усеянными бирюзой.
Кашмирцы и индийцы носили чалмы или красные фески, балтиев можно было узнать по конусообразным войлочным шапкам, а туркестанцев – по меховым папахам. Пестрая, красочная толпа расступалась перед караваном белых сагибов, встреченные пешеходы любезно кланялись им. Вскоре путешественники выехали из города и очутились в пустыне.
117
Пейрак – украшение в виде пояска из кожи, которым повязывают голову и часть спины. Пейрак усеян бирюзой. Число и размеры этих камней должны свидетельствовать о богатстве хозяйки пейрака, поэтому некоторые из них отличались большой ценностью.
Пандит Давасарман направил караван к северу вдоль каменных столбов, указывающих благочестивым паломникам путь к чтимому буддистами монастырю Кими в Ладакхе. Дорога крутой, извилистой линей поднималась в гору и вела вдоль русла одного из притоков Инда. Белые сагибы обгоняли по пути многочисленные караваны паломников, обмениваясь с ними приветствиями.
Видимость постепенно ухудшалась. Стелющийся по земле туман придавал голубому небу желтоватый оттенок. Это ветер нес песок из далекой пустыни.
Лошади с трудом взбирались вверх и часто останавливались, чтобы передохнуть. Сухой, разреженный воздух сильно досаждал усталым путешественникам, и они не подгоняли лошадей, оберегая их силы [118] . Когда к вечеру вдали показались белые постройки древнего монастыря Кими, путешественники с облегчением вздохнули. На плоских крышах многоэтажных строений колебались на ветру почетные зонты и хлопали молитвенные ленты. У подножия монастыря стояли многочисленные палатки паломников.
118
Монастырь Кими расположен на высоте 4000 метров над уровнем моря.
– Этот монастырь напоминает скорее крепость, чем храм, – воскликнул Томек, рассматривая мощные стены.
Караван въехал на узкое подворье монастыря, украшенное высокими мачтами, на которых висели черные хвосты яков и молитвенные флажки. Обширные постройки с
119
Пуэбло – многоэтажное сооружение, жилище индейского племени того же наименования. Племя это обитает в Мексике и в юго-западных штатах США.
Это был настоящий лабиринт из домов, дворов, галерей и темных коридоров, внутри которого находились шесть храмов и множество монашеских келий.
Путешественников встретил громкий лай черных цепных собак. На двор вышли несколько лам, одетых в красные юбки и шали, закрывающие только правое плечо. На головах ламы носили маленькие красные шапки с наушниками. Держа в руках молитвенные мельницы, ламы бормотали молитвы, прерывая их только для того, чтобы кратко ответить на вопросы путешественников.
Красношапочные ламы, по-видимому, хорошо знали Пандита Давасармана и отдавали ему «почетные джули», не обращая внимания на различие в религии; буддисты вообще скорее сочувствовали иноверцам, чем порицали их, так как были уверены в том, что во время будущих воплощений еретиков ждут ужасные муки.
Рядом с караваном словно из-под земли выросли ламы-рабочие, которые помогли снять вьюки с лошадей и отвести животных в конюшни. Один из монахов показал путешественникам дорогу в предназначенные для них помещения. Весь багаж уложили в большой комнате, в стенах которой находились двери, ведущие в небольшие монастырские кельи. В этих комнатах путешественников ждали постели на циновках.
Очутившись в своей комнате, Вильмовский задержал ламу-проводника за руку, говоря:
– Достопочтенный лама, мы прибыли сюда издалека, чтобы увидеть нашего друга, шикарра Смугу. Можешь ли ты сейчас отвести нас к нему?
– Нет, лучше ему теперь не мешать. Он сам придет к своим друзьям, когда окончательно убедится в том, что никому не дано избежать того, что предопределено ему судьбой. Жди терпеливо, благородный сагиб, шикарр Смуга придет к вам еще до того, как солнце рассеет ночной мрак, – загадочно ответил лама.
– Неужели уже настало время? – спросил Пандит Давасарман.
Лама кивнул головой и, продолжая вертеть ручку молитвенной мельницы, исчез в глубине мрачного коридора.
– Что это значит? – обратился Вильмовский к Пандиту Давасарману. – Я не люблю когда со мной играют в прятки. Что вы скрываете от нас?
– Говори лучше прямо, потому что я тоже теряю терпение. Я ничего не понял из того, что говорил здесь этот мельник господен, – возмутился боцман, тяжело опустив руку на плечо Пандита Давасармана.
Индиец продолжал колебаться. Насупив брови, он серьезно всматривался в лица белых сагибов, но через минуту сказал:
– Я могу лишь пояснить вам слова ламы. Дело в том, что шикарр Смуга находится сейчас у одра тяжело больного и, может быть, даже умирающего человека. Лама убежден, что этот человек не доживет до рассвета. Когда он умрет, шикарр Смуга придет сюда.
– Ах, вот как обстоят дела! – воскликнул боцман.
– Кто этот тяжело больной? – спросил Вильмовский, не спуская глаз с индийца.