Томек в стране фараонов
Шрифт:
Это была гурта для воды. Вильмовский облегченно вытер пот со лба и глянул на Смугу. Тот жестом предложил шейху выйти. Вильмовский прихватил гурту и вышел следом.
— Вот что мы нашли! — показал он Расулу.
Тут вмешался Патрик:
— Дядя! Да это… Я знаю! Я ее узнаю! — воскликнул он. — Это тот мешок, что нам оставили. Дядя Том взял его, когда пошел за помощью.
Расул начал расспрашивать шейха. Тот пожимал плечами, но когда полицейский приказал ему собирать пожитки и пригрозил арестовать, начал отвечать. Гурту они нашли в пустыне, возвращаясь из Луксора.
— Пойдешь с нами и покажешь, где это было.
Шейх, все еще находясь под прицелом револьвера
— Он угрожает, что пересажает весь их лагерь, потому что гурта принадлежала европейцу, которого мы разыскиваем, — перевел Вильмовскому Смуга.
— Может, они еще что-то знают, — подсказал Вильмовский.
— Подождем! — ответил Смуга. — Положимся на Расула.
Предпринятое Расулом расследование ни к чему не привело. Полицейский был уверен, что шейх говорит правду: бедуины нашли гурту в пустыне, неподалеку от Долины царей. Выбросил ли ее Томек, когда в ней не стало воды? Возможно, ее приволок шакал. Еще раз досконально обыскали окрестности вокруг того места, где была найдена гурта. Никаких следов. И Динго не взял следа.
Жестокая правда приняла, наконец, неумолимо ясные очертания, как бы долго они старались с ней не считаться. Томек Вильмовский погиб в песках Сахары. Его поглотила пустыня. Пропала надежда найти его живым. Оставалось лишь желание найти его тело, чтобы с честью похоронить. Но и это казалось невозможно. В конце концов они насыпали на крохотном коптском кладбище памятный холмик. И над этой символической могилой Смуга дал клятву:
— Томек! Обещаю тебе! Не успокоюсь, пока не найду «фараона». А когда найду, приду сюда и расскажу тебе, что я с ним сделал… Да поможет мне Бог!
— Да поможет мне Бог! — эхом повторил за ним Новицкий.
Вильмовский молчал. Салли всхлипывала. Но и они думали о том же. Все покидали Луксор, задыхаясь от боли и ненависти.
XVII
У врат юга
Смуга, Новицкий, Вильмовский, Салли с судорожно цепляющимся за ее руку Патриком сели на поезд, отходящий от Луксора. Они покидали Долину царей с горечью и сжавшимся сердцем. Еще недавно она притягивала их, манила обещанием приключений, теперь же не давала забыть о свершившейся трагедии.
В Асуан с ними направлялся и Абер. Он и сам не знал, чем он может помочь, но не был способен бросить их в таком трудном положении. Никому не хотелось разлучаться. В первом классе не оказалось такого количества свободных мест, и все без колебаний выбрали второй, хотя обычно европейцы в нем не ездили.
Лишь только поезд тронулся, им пришлось пожалеть о своем решении.
В вагоне было неслыханно душно. Сидящие на лавках ели лук, кто-то курил. На полу посреди коробок, сундуков, узлов копошились дети и женщины, что-то стряпавшие на переносных плитках. Вильмовский, полностью ушедший в свои переживания, не подумал вовремя о том, чтобы предостеречь своих неопытных в таких путешествиях товарищей от поездки во втором классе. И ничего удивительного, что почти тотчас же случилась неприятность, как и в предыдущей поездке.
На этот раз окно открыл ничего не подозревающий Новицкий. Тут же могучего сложения человек с треском его закрыл, что-то говоря при этом и отчаянно жестикулируя. Вильмовский, не в силах перенести раскаты его могучего голоса, со вздохом попросил:
— Господи, пусть он, наконец замолчит! Абер, сделай что-нибудь! А ты, Тадек, больше не нарывайся на неприятности и не открывай окна в египетском поезде.
Новицкий только мрачно буркнул что-то себе под нос, а тот человек еще долго возмущался, правда, пересев
Поезд проезжал мимо серых от пыли городишек с небольшими мечетями, мимо селений феллахов, таких же печальных, как и повсюду в Египте. Миновали местность под названием Исна, приближались к Эдфу. Абер, желая как-то разрядить тяжелую атмосферу и хоть немного поднять настроение, начал рассказывать:
— В древности Эдфу [122] был главным городом нома, то есть уезда, во главе с номархом. До наших дней здесь сохранились развалины храма Гора.
— Гор — это бог с головой сокола? — поддержал разговор, поняв намерения друга, Смуга.
122
Эдфу (Идфу) — в 1936—1939 гг. здесь проводила археологические раскопки польско-французская экспедиция во главе с Казимежем Михаловским.
— Да, он был богом неба и фараона при жизни отождествляли с ним.
— А после смерти знатный покойник преобразился в Озириса, — включился Новицкий, бросив мимолетный взгляд на Салли.
Моряк уже несколько окреп, только сильно покрасневшие веки свидетельствовали о пережитой болезни глаз. Он глубоко переживал утрату Томека, жаждал вырвать Салли из состояния апатии, однако она не давала втянуть себя в разговор. А Абер монотонно тянул далее:
— Египетские храмы возводились по определенному образцу, в основном по линии север-юг и всегда на плодородной земле. Именно таким образом был построен храм в птоломейском округе, в Эдфу. Пилоны ведут на огромный двор, из которого входили в предверие собственного храма, затем переходили в гипостиль, оттуда в жертвенную комнату, а затем уже в часовню. Весь храм опоясан внутренним коридором. На схеме храм имеет форму прямоугольника.
Поезд миновал Эдфу и взял направление на юг, когда дошло до очередного конфликта, на этот раз из-за собаки. Все тот же крепкий говорливый араб довольно грубо отпихнул Динго, а тот в ответ зарычал. Снова на них обрушился поток слов, выкрикиваемых раздраженным визгливым голосом.
— О чем он там снова бубнит? — спросил, уже нервничая, Новицкий.
— Клянет собаку, называет ее паршивой тварью, — ответил Абер.
— И почему арабы так не любят собак?
— По очень простой причине, — трепливо объяснил Абер. — Мы, мусульмане, не любим собак от того, что, как говорится в Священной Книге, когда-то одна из них укусила Магомета в ногу.
Пейзаж за окном становился все унылей, берег Нила — более безжизненным, селения — все беднее. По склонам скалистых гор, которые все больше придвигались к реке, ютились уже убогие деревеньки из камня. Нищие глиняные лачуги, голубятни, курятники, участки кукурузы, немного плодовых деревьев. Нил и всеохватывающая пустыня стали основой пейзажа. Ничего удивительного, что настроение путников не улучшилось. Когда они проехали Ком Омбо, Абер попробовал еще раз:
— Египтяне называют Асуан [123] вратами юга, а суданские купцы — вратами севера. И это имеет свои причины. Город представляет собой естественную границу между севером и Черной Африкой.
123
Асуан, древнее название Су-э’не (Суан) — город на правом берегу Нила, расположен ниже первой катаракты. Известный курорт, в основном зимний.