Тонгор. Царство теней
Шрифт:
Именно они убили или похитили великого Тонгора, которому Джомдат выделил эскорт из своих воинов. И теперь старый вождь поклялся, что не пройдет и дня, а оскорбление, нанесенное его народу, будет смыто кровью. Он пообещал себе снять позорное пятно со своего щита или погибнуть.
Как только Том Первис доставил вождя и оставшихся в живых рмоахалов в лагерь в разрушенном Альтааре и флот Патанги удалился, чтобы отвезти драгоценные волшебные кристаллы Иотондусу, затрубили большие боевые трубы, призывая кочевников джегга к войне!
Теперь, когда ночь расправляла свои черные крылья и
Поросшая травою равнина дрожала под тяжелой поступью огромных зампфов, которые несли на своих широких спинах десять тысяч одетых в кольчуги и украшенных перьями воинов. Земля стонала под тяжестью больших металлических боевых колесниц воинов племени джегга, которые с грохотом ехали по степи. Миллионы сверкающих звезд с любопытством взирали на это грандиозное зрелище.
Эта огромная орда без остановки двигалась по бескрайней ночной степи. Но когда через несколько часов огромная луна древней Лемурии поднялась над линией горизонта, чтобы залить равнины ровным сиянием, она осветила фантастическую картину.
Воины племени джегга к восходу луны уже достигли разрушенных стен древнего Иба, Города Червя. Обвалившиеся стены и рухнувшие купола, осыпающиеся фасады древних дворцов с упавшими колоннами и пустыми глазницами окон, улицы и площади, заваленные обломками и заросшие сорной травой, очень походили на руины фантастического города, затопленного водами золотого моря.
– . ;
На улицах пылали большие костры. Тысячи воинов джегга, сверкая оружием, подошли к проломленным стенам. Но на стенах не было ни одного часового, и никто из племени Зодак раньше времени не заметил приближения их давнего врага. Пытаясь смыть горечь обиды на самих себя из-за побега Тонгора и нанесенных им оскорблений Зартону, все кочевники Иба погрузились в пучину буйного пьянства.
Сам Зартон, которому кое-как перевязали раны полосками разорванной дырявой накидки, дико орал. Он перепил кислого сарнового вина, которое готовил его народ. Вождь наполнил себя этой огненной жидкостью для того, чтобы побыстрее заглушить страдания уязвленных гордости и чувства собственного достоинства, а не тупую боль плохо обработанных ран. И еще он хотел охладить свою ярость… Не успел Тонгор скрыться в темной пещере под городом Иб, как Зартон обрушился на тех, кто стоял рядом с ним тогда, когда дерзкий валькар бежал. В гневе вождь перерубил половину своей свиты. Чтобы его, самого могучего и грозного завоевателя в мире, оскорбили, ударили и выставили дураком, пока толпа его самых сильных воинов стояла разинув рты! Этого он не мог стерпеть.
Было от чего прийти в ярость. Вот Зартон и взбесился, обрушился на своих людей, как разъяренный тигр. Теперь все население города тряслось в страхе, прислушиваясь к реву вождя и его ругани, когда он, упившись, шатаясь ходил по центральной площади, убивая всех, кто попадался ему под руку. За ним протянулся след из окровавленных тел, беспомощно бьющихся, корчащихся на каменной мостовой.
Бесшумно, как привидения, воины джегга пробрались в город сквозь тысячи проломов в стене.
Через открытые неохраняемые ворота с грохотом и скридом вкатились мощные колесницы друзей Тонгора, но весь этот шум потонул
Кто-то закричал… Из толпы, стараясь выбраться из давки, выбежал худенький голый мальчик. Гневный взгляд Зартона остановился на ребенке, и вождь с чудовищным ревом взмахнул огромной кривой красной от крови саблей и зарубил перепуганного мальчика.
Над наблюдавшей за этим толпой повисла тишина. Руки, покрытые шрамами, незаметно потянулись к рукоятям сабель и кинжалов. В сотнях злобных глаз вспыхнула обида. Но ничего так и не произошло. Если бы кто-нибудь из рмоахалов вышел вперед и показал пример, которому могла бы последовать толпа, вспыхнул бы бунт. Толпа растерзала бы Зартона.
Но ничего не произошло. Среди напряженной мертвенной тишины Зартон презрительно пнул тело ребенка и захохотал, брызжа слюной. Вдруг смех его оборвался.
Все увидели, как появившаяся словно по волшебству алая стрела пронзила его грудь!
Зартон качнулся, тупо глядя на трепещущую стрелу. Кривая сабля выпала из обессилевшей руки и зазвенела, покатившись по каменной мостовой. Вождь поднял руку и, застонав от боли, выдернул стрелу, отшвырнув ее в сторону.
Стрела упала на камни, и все воины с удивлением посмотрели на нее. Среди постоянно враждующих племен равнин зодак и джегга, шанг, тад и карзоона стрела, отмеченная знаками племени и пущенная во вражеский город, равносильна объявлению войны.
На алой стреле ясно были видны знаки племени джегга.
И вдруг весь мир сошел с ума!
Затрубили трубы, и, как паровые гудки, заревели боевые зампфы. Свита, окружавшая Зартона, заколебалась - и побежала! Сквозь беснующуюся толпу с грохотом понеслись колесницы джегга, давя тех, у кого не хватало быстроты и ловкости, чтобы ускользнуть от тяжелых, утыканных шипами колес.
Десять тысяч глоток проревели боевой клич джегга. В воздухе засвистели алые стрелы, осыпав толпу смертоносным дождем.
Зартон стоял и тупо глядел на происходящее, словно не мог поверить…
К нему подъехала тяжелая колесница, ею правил величественный суровый старый вождь Джомдат. В руках у него был могучий лук.
Немеющей рукой Зартон пошарил по своему украшенному камнями кожаному поясу, стараясь отыскать саблю, которую только что уронил. Пальцы его нащупали рукоять тяжелого бронзового топора. Вождь зодак выхватил топор и замахнулся им, собираясь метнуть его прямо в лицо Джомдату. Но вождь джегга поднял лук и выпустил вторую алую стрелу. Она попала Зартону точно между бровей.
Огромное отвратительное лицо рмоахала приобрело мертвенный свинцовый оттенок. Воспаленный взгляд потух. Рот расплылся в идиотской ухмылке… Зартон медленно, словно массивная башня, чье основание неожиданно разрушил какой-то катаклизм, повалился вперед, упал лицом на мостовую.
На площади началась резня. Рмоахалы дрались при лунном свете, отчего происходящее походило на барельеф, изображающий битву чудовищ. Время от времени воины племени зодак собирались в группы и атаковали врага, но их тут же сметал град алых стрел, от которых их ряды таяли, будто лед в жарком дыхании печи.