Тонкая наладка системы
Шрифт:
— Надеюсь, кто-нибудь — это не Кеноби?
— Я тоже надеюсь. У тебя-то к нему какие претензии?
— Того, что я увидел под твоим шлемом, недостаточно?
— Не знаю. Наверное, у меня слишком ситхский взгляд на отношения «учитель-ученик».
— В смысле, всегда можно успокаивать себя мечтой о том, что когда-нибудь грохнешь наставника?
— Типа того.
— А если хочется прямо сейчас?
— А сила воли на что?
Глава одиннадцатая
В челноках премиум-класса ей еще летать не доводилось. В огромное мягкое кресло, в котором поместилось бы трое таких, как Джинн, очень хотелось забраться с ногами, но она постеснялась. Императорский борт, все-таки. А вот вейдеровский сынок заскочил в салон легко и непринужденно. Вот ведь, что значит папенькин сыночек, неприязненно, но завистливо подумала Джинн. Точнее, очень постаралась подумать именно так. На деле же все равно заулыбалась голубоглазому блондинчику во весь рот.
— Батя, дед, это Джинн, и у Ларсов спрятал ее я. Идея вышла не ахти, но на Татуине-то она оказалась из-за ваших хитроумных планов и без всякого ее согласия. Сейчас она… Ей нужна помощь.
— Мнение девочки ты спросил? Она — создание идейное, не факт, что готова принимать нашу помощь, — недовольно пробасил ситх, усаживаясь рядом с сыном.
— А это повод отказывать человеку в помощи?
— Это смотря о ком — о себе или о других, ты думаешь в процессе оказания помощи.
Смотреть на отца с сыном оказалось больно и радостно одновременно. От них шло тепло, которое не зависело от слов. И этот зажравшийся ситхов имперец будет потом трендеть о том, что у него никого нет?! Да будь у нее нечто подобное, она не привередничала, а защищала бы это изо всех сил. Может, лорд именно это и делает: защищает то, что считает ценным, от голодной и завистливой шпаны вроде нее? С такой точки зрении на разгорающееся восстание она еще не смотрела. Мотивы защитников империи ее раньше просто не интересовали.
— Держи-ка.
Джинн и не заметила, как рядом с ней опустился император с термосом и чашками в руках. Принимать чашку из рук того, кого все ее друзья и знакомые считали сумасшедшим, было боязно, но отказаться — неловко.
— Понравился парень? — неожиданно хулигански подмигнул ей желтый глаз старикана.
— Еще чего! — поняла, что позорно краснеет, Джинн.
— Правильно. Хороший мальчик, — старикан (называть сидящего рядом человека императором даже мысленно язык не поворачивался) пододвинул к ней вазочку с печеньем.
— Во-во! А у меня две ходки по малолетке, и третья светит с совсем недетским сроком.
— Последнее, еще не факт. Тут перемирие с Альянсом намечается. С соответствующей амнистией.
— Врете. С чего бы вдруг? — отодвинула от себя пустеющую вазочку Джинн, но не иначе как приток сахара в мозг подсказал объяснение. — Вербуете?
— Зачем? До этого тебя вполне успешно использовали в темную.
— Кренник?
— Скорее Вейдер. А перед этим сесвеннские и ботавуйские банкиры.
— Кто?!
— Об этом тебе лучше директор Кренник расскажет.
Перед девушкой появилась следующая
— Зря я его на Скарифе не пристрелила! — сообщила Джинн спине поднявшегося с места императора, облизывая крем с пальцев.
— Допустим, не ты, а твой приятель, — не оборачиваясь, отозвался ситх.
Подчиняясь его властному жесту, следом поднялся и Вейдер. Едва оба скрылись за перегородкой, Люк перепрыгнул на место рядом с Джинн.
— Аккуратней, вейдеренок. Там твой папаша небось императору уже истерику закатывает: «Ты чего, старый пень, творишь?! Чтоб духу этой бандитки рядом с сыночком не было!»
Бас лорда в исполнении Джинн получился непохожим, но забавным. Засмеялись оба.
— Ты что ль бандитка?
— А то ж!
— Батин доверенный человек, Боба Фетт, тоже не из корускантских аристократов, так может еще обойдется.
Люк придвинулся поближе к вазочке с пирожными. Когда у нее показалось дно, шатл опустился на посадочную палубу.
У трапа их встречал директор Кренник. На традиционную церемонию приветствия императора ушло несколько минут, в течение которых Джинн растерянно топталась за спиной Палпатина. Обгонять хозяина галактики, даже по ее очень далеким от придворного этикета понятиям, неприлично. А выглядывая из-за спины, она чувствовала себя так, будто это и перед ней тоже преклоняет колено грозный персонаж ее детских страхов Орсон Кренник. С одной стороны, прикольно. Но с другой — неловко, как-то.
Наконец хаттов директор сказал все подобающие слова и выпрямился. Его взгляд скользнул по ней, отчего очень захотелось спрятаться, как когда-то в детстве, когда пришли за отцом. Прятаться пришлось за спину Палпатина. А чем хуже логова Со Герреры?
— Мой император, могу ли я просить о милости?
— Даже не знаю, друг мой. Ваше поведение на Скарифе было храбрым, но безрассудным. Награждать или бранить — ума не приложу….
— Простите мою дерзость, мой император.
Кренник вновь склонил голову в поклоне, но с пути Палпатина не отступил.
— Ну, ну… Я слушаю вашу просьбу, директор.
— Я смею просить за арестованную Джинн Эрсо. Готов взять девушку на поруки.
— Эту? — Палпатин осторожно, почти нежно положил руки на плечи Джинн и выдвинул ее перед собой. — Готовы из-за ее выкрутасов рисковать собственной карьерой?
Кренник на минуту замялся, но потом решительно мотнул головой.
— Я готов, мой повелитель.
— Хорошо, друг мой. Правду сказать, ваше согласие без колебаний породило бы у меня нехорошие подозрения.
Джинн легонько толкнули в спину в сторону Кренника. А ее мнения спросить никто не удосужится?
— Не бойся, девочка, — хихикнули за спиной, — А что ты хотела? Я, как всякий кровавый тиран, сентиментален. Возня с такими как ты, развлекает меня. А о собственном настроении я иной раз забочусь весьма трепетно. О мире во всем мире и всеобщем благе пусть Йода на своем болоте голову ломает.
Император с Вейдером и прочей кодлой удалились прочь. Спросить, кто такой этот Йода, не у кого. Кренник и Джинн остались на палубе вдвоем.