Тонкая нить
Шрифт:
– Ничего, как-нибудь перемелется, – сказала она.
Конечно, куда они денутся. Поженятся Олив со своим суженым. А людям скажут, что они так влюблены, что жить не могут друг без друга, – просто не хотят шумной свадьбы. О вскоре родит ребеночка. Скажет, недоношенный, зато посмотрите, какой крепыш, и не подумаешь, что появился на свет на два месяца раньше положенного!
И люди все благополучно забудут, потому что так ведь часто случается, да и какое это имеет значение? Вот со своими «шеррименами» Вайолет была осторожна, всегда использовала колпачок, который достала для нее у своего
Когда пришло время ланча, полил сильный дождь, выходить на улицу было страшно, и Вайолет с Мо остались перекусывать в конторе, развернув свои сэндвичи. Мо с несчастным видом листала какой-то журнал.
– Послушай, – предложила наконец Вайолет, – а давай я тебя кое-чему поучу, тебе надо отвлечься.
И оказалось, что у Мо – или Морин, поскольку с неожиданным уходом Олив кличка отпала сама собой – получилось даже лучше, чем у Вайолет, несмотря на то что прежде она никогда иголки в руках не держала. Морин обладала врожденной способностью к сосредоточению, настойчивостью и упорством, чего почему-то никогда не демонстрировала за печатной машинкой. Хотя это как посмотреть, ведь рядом с ней всегда была Олив, которая вечно ее отвлекала. А еще Морин легко радовалась своим успехам.
– Смотрите, какой ровненький у меня получился гобеленовый стежок, – с довольным видом говорила она, когда они сидели за шитьем. – Прямой как стрела!
Мисс Песел оказалась права: процесс обучения другого действительно помогает учиться самому, поскольку обучаемый задает вопросы, а это заставляет тебя самого думать, почему ты сделал так или иначе, и тогда само собой проясняется то, чего ты прежде не понимал.
– Почему так много значит степень натяжения нитки? – спрашивала Морин, хмуро разглядывая зеленую шерсть.
– Потому что… посмотри, – и Вайолет тыкала пальцем в неудачный стежок, – видишь, как он выступает по сравнению с остальными. Ты просто не подтянула его как следует. И он навсегда останется таким, если не распустить.
– А какая разница, что на изнанке стежки прямые или диагональные?
– Потому что стежки по диагонали стягивают полотно, и оно начинает морщиться. А тебе нужно, чтобы поверхность подушечки была ровненькая.
– Но почему изнанка должна быть обязательно такой же аккуратной?
– Если будет торчать много свободных нитей, можно случайно вытянуть какую-нибудь на лицевую сторону.
Вайолет просто повторяла то, что ей говорила мисс Песел. До сих пор ей удавалось отвечать на все вопросы Морин, но она знала, что в конце концов и она может попасться.
– А хочешь, приходи к нам, пока нас не распустили на лето, – предложила Вайолет, когда во время перерыва на чаепитие они снова занялись стежками.
Ситуация изменилась удивительно быстро: совсем недавно на Вайолет либо не обращали внимания, либо жалели, а теперь она стала для Морин учителем и даже предложила заниматься
– Но мистер Уотерман вряд ли допустит, чтобы мы обе ходили на занятия, – ответила Морин, поднося свое полотно поближе к глазам и разглядывая стежки, она пробовала сейчас вышивать рис двумя разными цветами. – О черт! Я забыла, в какую сторону надо обметывать. Как правильно, по часовой стрелке или против? Или все равно?
– Нет, не все равно, ведь каждый квадратик ты вышиваешь в определенную сторону.
Вайолет стала разглядывать свои собственные стежки рисом. И увидела, что у нее проглядывает полотно, и довольно часто.
– А если мы станем работать во время обеденного перерыва и еще захватывать время вечером, может, мистер Уотерман разрешит нам ходить по утрам? – предположила она.
– Олив от нас ушла, и ему надо будет как можно скорей найти еще кого-нибудь, – отозвалась Морин.
У Вайолет насчет этого уже мелькнула одна мысль, но она промолчала, ей хотелось как следует все обдумать.
Стоило упомянуть имя Олив, как та, словно по волшебству, явилась собственной персоной: в коридоре послышался отчетливый стук ее каблучков. Морин – или же теперь она снова превратилась в Мо – испуганно подняла глаза. Бросив вышивку, она схватила журнал, чашку с чаем и отвернулась. Вайолет это нисколько не задело, скорей рассмешило.
Но у Мо недостало ума, чтобы припрятать свое новое увлечение. В дверях появилась Олив: она все еще была похожа на крепко сбитую, фигуристую лошадку. Олив бросила оценивающий взгляд на Морин, сидящую в нелепой позе, уткнувшись в журнал, на лежащую перед ней на столе вышивку, потом на вышивку в руках Вайолет и фыркнула.
– Стоит тебя на секунду оставить, как ты бросаешься на какие-то дурацкие кустарные штучки! – ухмыльнулась она. – И что же это такое?
Мо не успела и глазом моргнуть, как та схватила со стола образец вышивки. Иголка соскользнула с нитки и звякнула об пол.
– Образцы стежков, – ответила за Мо Вайолет. – Тент, гобеленовый, рис, крестик и удлиненный крестик. А скоро Морин научится вышивать и петелькой.
Олив бросила вышивку, словно она была заразная.
– Ты еще вязать поучись, как старая дева! – вскричала она, глядя на свою подругу. – Что это с тобой?
Мо опустила журнал.
– Но ты же от нас ушла… – тихо произнесла она.
– Ну так что? Я всегда собиралась уйти, как только выйду замуж. Просто это случилось немного раньше, вот и все. И ты когда-нибудь уйдешь.
Олив огляделась и увидела свой яркий шифоновый шарфик, висящий на приколоченном к двери крючке.
– А, вот где он! – торжествующе объявила она, снимая шарфик. – Нашелся наконец.
– А я буду у тебя подружкой невесты? – тихим умоляющим голоском проговорила Мо. – Через неделю?
– Вот ты о чем… Нет, это вряд ли.
Олив замолчала и стала возиться со своим шарфиком: обернула его вокруг шеи, завязала и долго поправляла.
– Свадьба пройдет тихо, в узком кругу. Только родственники.