Тонкие грани
Шрифт:
Город утопал в своей жизни. Сменяющиеся картинки перед глазами наводили на одинокую мысль, что моя жизнь… нет, была не хуже, чем у многих, у меня был кусок хлеба на столе, Стэнли, крыша над головой. Моя жизнь, скорее всего не была плохой. Нет. Она была никчемной. Скоротечной. Лишенной всякого смысла. Я не могла сейчас похвастать какими-либо заслугами, за которые меня могли бы оставить в живых. Я не умела петь, не умела рисовать, даже чертов поднос с приборами не пронесла и гребаных пару метров. Обязательно споткнулась бы и вывалила все на пол. Правда, умела немного танцевать, но насколько танцевальные па продлили бы мне жизнь? Минут на пять? После чего меня все равно прибили, как надоедливую муху. Воображение вновь
– Ну что ты ее гипнотизируешь, – вмешался Вилсон, схватил меня за запястье и потащил за собой.
Второй раз за последние несколько минут я ощутила себя пластилиновой куклой. Удивительно, как могли выгибаться запястья в этих стальных клешнях. Но качку было наплевать на мои возможные переломы и растяжения. Он настырно тащил меня за собой, бормоча под нос какие-то ругательства. Едва успела заметить, как мексиканская вывеска ресторанчика исчезла за спиной. Значит, все-таки в планах верзил не было предложить мне подработку... уж про предложение пообедать и вовсе промолчу. А жаль… я бы не отказалась поесть перед смертью. Ведь даже приговоренному к смертной казне разрешалось покушать, так чем же я была хуже?
Пройдя еще несколько метров мимо прозрачных витрин, которые повседневно смотрели в нашу сторону, Вилсон затормозил у небольшого, но аккуратного входа. Автоматические двери расступились, приглашая войти внутрь. Но Вилсон почему-то не торопился. Он замер как вкопанный, причем так неожиданно, что я, не успев сбавить скорости, с которой он тащил меня по полупустой улице, врезалась в его плечо. Он зло посмотрел на меня, но ничего не сказал и наконец-то разжал свои тиски. Схватившись за ноющую кисть, я осмотрела здание. Для офиса то было слишком маленьким и невзрачным. От внимания не ускользнула одна маленькая, но важная деталь. Помещение, в которое мы только что вошли, было реабилитационным центром для инвалидов, если верить надписи на вывеске, что висела над нами. Это что, такой скрытый подтекст, что возможно именно этого мне и стоило ожидать? А может быть, мы приехали навестить Клайва?Но, нет. Думаю там, где сейчас находился Клайв, реабилитационных центров не было и в помине.
Раздался звонок. Вилсон приложил телефон к уху:
– Да мы на месте. Ее сейчас доставят, – четко говорил качок. – Иди вперед, тебя уже ждут, – Вилсон перевел на меня свои черные глаза, которые источали гнев, и подтолкнул к входу.
Что, так сразу? Переступила порог и все? Кто меня ждал? Психиатр? Реаниматолог? Патологоанатом? Я не осмелилась ослушаться Вилсона и вошла вглубь светлого холла. Черт возьми, но почему меня угораздило вляпаться в это дерьмо? Почему я не ощущала сейчас ничего кроме охренительной усталости? Ни страха, ни дрожи в ногах, ни тени замешательства. Только усталость… от этого сумасбродства, от этой нелепой жизни, от своего горя, которое переполнило чашу моего сердца.
Светло-бежевый пастельный оттенок стен вызвал у меня отвращение. Белый кожаный диванчик и небольшой кофейный столик с глянцем украшали просторный холл. Занавески на окнах придавали уюта помещению, но оно все равно казалось холодным и безжизненным. Напоминало больницу. Благо запах был невероятно свежим, не имеющим ничего общего с больничным. Прошла по всему холлу, сама не зная куда держать направление, как в следующее мгновение, будто из под земли появился огромный качок, наподобие Вилсона и перегородил мне путь. Это паранойя… всматриваясь в мужественные черты представшей передо мной статуи, я удивленно
Створки медленно разъехались в стороны, и я вошла в лифт. Одна. Вилсон-второй остался у дверей, предусмотрительно нажав на кнопку третьего этажа своими до неприличия огромными пальцами. Я в любой момент могла остановить лифт и попытаться убежать, но за сотые доли секунд, в какие лифт донес меня до нужного этажа, я успела только лишь об этом подумать. Да и не стала бы я убегать. Бежать куда? Мне никто не придет на помощь. Тем более в холле и на выходе меня дожидались эти ублюдки. Шестым чувством или пятой точкой, которая привлекала к себе одни неприятности, я чуяла, что предстоящая встреча – не случайность. Тот, кто хотел меня видеть, знал, что я была с Риком. Ведь его пристрелили сразу, в то время как меня бросили в машину. Шизофрения... Для меня случайно не найдется какого-нибудь штатного психиатра для консультации? Кому и зачем понадобилась моя персона?
P.S. Как всегда уйма вопросов, но интрига продолжается. Терпите, мои хорошие! Осталось немного )) Рик жив )) И не оставит Алисию в беде. Кто-то всеми способами хочет отобрать у него девочку, но он не поддается.
~ 4.3 ~
Лифт остановился, и я поторопилась выйти. Меня, естественно, уже ждали, как я и предполагала, бежать было бессмысленно. Охрана или кто бы это ни был, была повсюду. На выходе, на этаже… Еще один из многочисленных «братьев» Вилсона подвел меня к белой глянцевой двери под номером тридцать четыре и открыл передо мной дверь. Я замерла в нерешительности…
– Ну же, Алисия, не стесняйся, – услышала я знакомый голос.
Нет… Ноги сами дернулись вперед, чтобы я могла удостовериться в том, что голос, который сейчас доносился из глубины комнаты, принадлежал человеку, которого как никак я знала… большую часть своей жизни. Ступая по серому кафелю ватными ногами, я ощущала, как тело начала бить мелкая дрожь. Тупая и ноющая боль в голове вновь напомнила о себе, наверно с утроенной силой, так как я спешно перебирала в голове все воспоминания из недалекого детства связанные с этим человеком.
– Алисия! Здравствуй! – поприветствовал меня дядя Льюис.
Сомнений не оставалось в том, что этот статный, с проседью в темных каштановых волосах и в инвалидной коляске человек – мой дядя. Я смотрела в худое и старческое лицо, чувствуя, как голова немела от боли. Мысли превратились в клубок из ниток, причем настолько запутанный, что даже самая искусная швея была бы не в силах его размотать. Даже я была не в силах его самостоятельно распутать.
– Вы? – шепотом произнесли я, едва шевеля губами.
– Алисия, присядь, – попросил мягкий баритон.
Я плохо сейчас соображала… точнее слишком хорошо, поэтому очень плохо. В голове яркими вспышками воспоминаний непрестанно сменялись одна за другой картинки: смерть родителей, я и Стэнли на попечении дядюшки, которому было на нас всегда наплевать. Его наркоманка дочь – Мария, которая слишком много внимания уделяла Стэнли, что всегда меня раздражало. Но какое отношение ко всему происходящему имел дядя Льюис? К убийству наглеца? Я никогда не жаловалась на отсутствие мозгов. Возможно, мне где-то недоставало такта и воспитания, но, черт возьми, я не дура, чтобы не осознавать очевидного. Дядя имел прямое отношение ко всему этому дерьму. И от этого стало невыносимо прискорбно. Я, как оказывается, ничего не знала о близких мне людях… ни о Стэнли, ни о дяде Льюисе.