Тонкие стены, крепкие чувства
Шрифт:
У меня было… Впрочем, почему было? До сих пор есть два брата и две сестры. И в нашей семье были, как говорится, и взлёты, и падения. Их было так много, что я бы ни за что на свете не смогла бы перечислить все.
Сейчас, когда я уже взрослая, мне легче вспоминать прошлое. Хотя даже тогда, когда я рассказывала о некоторых эпизодах Герману, мне было непросто. Эмоции вновь окутывали меня, некоторые моменты приходилось переживать заново.
Впрочем, я помню не только плохое. Я помню и множество счастливейших событий. Но все они связаны с теми моментами, когда мои родители не пили. А когда они пили… Бывало всякое. И знали об этом не только члены моей семьи. Я
Несколько раз родители стояли на пороге того, чтобы лишиться родительских прав. А я неоднократно оказывалась вне стен родного дома. В особо страшные запои папы и мамы нас, детей, забирали. Мне было страшно от того, что однажды я останусь вдали от семьи навсегда, однако каждый раз всё как-то разрешалось, наступали более спокойные периоды, а потом круг замыкался, и всё начиналось сначала. Я не помню жизни вне этого круга и даже не могу себе представить, что могло быть иначе.
Родители мои, к слову, пьют до сих пор. И сейчас с ними живёт лишь младшая моя сестра. Она ещё несовершеннолетняя, поэтому не может просто так съехать и начать строить свою независимую жизнь. Я частенько волнуюсь за неё. Знаю, каково это… Не знать, что тебя ждёт дома, когда возвращаешься домой. Не знать, сколько продлится спокойный период без пьянства, скандалов и истерик. А она к тому же последние года проходит всё это в одиночку. Не уверена, что сама справилась бы в такой ситуации.
И всем этим я, к своему продолжающемуся удивлению, делилась со своим начальником.
Я поделилась с Германом даже тем, чем не делилась вообще ни с кем. Например, идеей о том, чтобы забрать сестру к себе. И тем, что она сама этого не хочет, чем вызывает беспокойство у меня и других наших родственников. Для Германа, выросшего в интеллигентной среде и никогда не сталкивавшимся с алкоголизмом лицом к лицу, всё это было очень противоречиво, но он ни разу не опустился до обвинений или оскорблений никого из членов моей семьи. И я была ему за это очень признательна. Оскорблять легко, но не все понимают, что оскорбления никак не помогают справиться со сложностями.
– Я, наверное, уже утомила тебя этими рассказами, – в какой-то момент я вдруг поняла, что говорю много и совершенно не то, что обычно хотят слышать начальники. Наверное, всё это происходило из-за вина, которое мы продолжали пить.
– Вовсе нет, – отозвался Герман. – Твои рассказы открывают для меня другой мир. Я… Я как бы и раньше знал, что этот мир существует, но сам в нём никогда не бывал. А сейчас передо мной ты, и реальность становится более реальной. Извини за тавтологию. И я, кстати, очень благодарен тебе за то, что ты напоминаешь мне, насколько разными бывают семьи, но при это мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через множество трудностей. Правда жаль. Ты достойна большего.
Мне показалось, что его рука тянется к моей, чтобы осторожно прикоснуться к ней в знак поддержки. По моей спине пробежали мурашки. Однако где-то на полпути Герман остановился и вернулся в прежнее положение. То ли передумал, то ли просто остановил случайный порыв.
– И ты не боишься того, что на тебя работает человек, который вырос не в такой же среде, как и ты? – спросила я. – И ты всё ещё мне доверяешь? При моём-то генетическом наследии…
– Не вижу ни одной причины чего-то бояться. У тебя такой жизненный опыт, что лично мне абсолютно очевидно, что ты способна
– И ты таких встречал?
– Конечно. Та же Настя, твоя предшественница, была как раз такой.
– Вот как… – мы снова вспомнили о моей предшественнице. – Значит, её увольнение стало первым по-настоящему серьёзным ударом для неё за всю её жизнь?
– Возможно, – Герман сказал это очень спокойно, словно не переживая за человека.
– И тебе ни капли не стыдно? – улыбнулась я.
– Если честно, то нет. Почему мне вообще должно быть стыдно? Это не я придумал то, что мир сложен и неоднозначен. К взрослой жизни людей должно готовить детство. Какими путями, это вопрос не главный. Но подготовка быть должна, иначе никак. Так что нет, мне перед Настей ни капли не стыдно.
– Это интересно… Всё-таки у вас были довольно тесные отношения, – почти невзначай напомнила я. – Как по мне, так такое несколько сближает людей и заставляет их думать друг о друге чуть чаще и чуть тщательнее. Хотя… Я могу и ошибаться.
– То, что я видел твою предшественницу обнажённой в плане тела, вовсе не означает, что я видел её обнажённой в плане души, – неожиданно ответил Герман и тут же продолжил. – Я бы даже сказал, что я её души и не видел совсем. Не уверен, что она у неё вообще была.
– Жестоко…
– Как есть.
Он сделал паузу. Кажется, принялся обдумывать что-то.
– Мне кажется, что тебя я сегодня узнал гораздо ближе, чем твою предшественницу, – добавил в итоге Герман. – И это куда более удивительный опыт.
Я снова смутилась. С этим я ничего не могла поделать, такой уж я была. Однако я была совершенно согласна с Германом. За этот вечер мы узнали друг друга куда ближе, чем я сама когда-либо планировала. Герман стал для меня чуть понятнее, чуть человечнее. Что уж там. Он стал для меня именно человеком, личностью, а не просто кем-то, кто раздаёт поручения и платит зарплату. И я изо всех сил надеялась, что все эти обретённые знания друг о друге нам в дальнейшем не помешает в работе.
После ужина Герман подвёз меня домой на такси. Я не хотела, чтобы он это делал. Мне казалось, что это уже слишком, однако босс настоял, а спорить с ним вообще было сложно.
Уже возле моего подъезда я постаралась взять себя в руки и сделать вид, что этот ужин не стал для меня чем-то из ряда вон выходящим. Хотя, если уж быть честной до конца, он стал одним из самых ярких событий за последние месяцы лично для меня.
– Спасибо за вечер, – вежливо сказала я. Вроде бы так принято говорить в ситуациях, хотя бы отдалённо напоминающих текущую.
– Не за что, – самым простым и добрым образом ответил Герман.
Мне было уже даже смешно думать о том, что этот вечер при другом раскладе событий я могла бы провести с Юрой. Смешно мне правда было не потому, что Юра повёл бы меня в какое-нибудь менее дорогое и респектабельное место. Просто всё было бы совсем не так. Герман словно поднимал уровень. А заодно делал этот уровень недостижимым для других.
Я не понимала только одного. Неужели он действительно так и уедет к себе? А как же все эти стереотипы о том, что мужчинам нужно только одно, что никому женская душа не интересна, что всё имеет свою цену, которую однажды придётся платить…