Тонкий лед

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Мы тебя очень ждем! — рассмеялась звонко.

— А кто это мы?—удивился человек.

— Мишанька, я и мама! Сын у нас родился.

— Уже?

— Два часа назад. Почти без схваток. Ждала, когда они посильнее начнутся, а Мишке ждать надоело. Мне спину заломило. Прилегла на диван. А сын как космонавт тут же выскочил прямо на одеяло.

Бабка его на руки взяла, чтоб нос и рот почистить, он ее описал тут же и как закричал! Ну, точно Миша! Его имечко! Не любит, чтоб в его носу другие ковырялись. Ножонками, ручон­ками отталкивал, мол, сам справлюсь. Вот такой у нас малыш! Сейчас он спит. Мама обтерла его, он мигом уснул. Но как похож на тебя! От меня только рыжие волосы на головенке, да и те сменятся, как мама го­ворит.

Егор пообещал Наталье не задерживаться ни на минуту и как только освободится, примчится домой.

Платонов глянул за окно. Там уже совсем стемне­ло. Лишь огни иностранного судна, прибывшего за ле­сом, сверкали на рейде, словно утверждали, что жизнь не остановилась на зоне. Она продолжается всюду, даже на море.

Взяв сводки у бригадиров, Егор положил их на стол, чтоб завтра с утра начать с ними работу.

Человек спустился по лестнице бегом. Проходя мимо охраны на воротах, спросил, поставили они лод­ку у косы, как он попросил?

— Конечно! Туда только что ваш сын пошел. Ска­зал, что вы ему разрешили покататься.

— Что?! Кто разрешал выпускать из зоны? Бол­ван! — бросился Егор бегом к косе.

«Только бы успеть!» — колотится сердце, скрипит, хрустит, ломается под ногами лед.

— Ромка, остановись! Слышишь? Не смей! — кри­чит тени, маячащей впереди.

Роман, услышав голос Егора, собрал в комок все силы и побежал к косе, туда, где совсем неподалеку стояла пришвартованная лодка.

— Ромка, погоди! Сынок! Не смей! Там тонкий лед! Не рискуй собою и не позорь меня! — сипло кричал Платонов.

Роман был совсем неподалеку. Он

слышал каждое слово и ухмылялся в ночь:

— Спиши в покойники! Тебе, козлу, в добро зач­тется!

— Роман, вернись!

— Встретимся в Японии! Прощай, старый лопух! — донеслось сквозь рокот заведенного мотора.

Егор вытащил пистолет.

— Назад! Приказываю вернуться! — выстрелил, це­лясь в ноги.

И тут же услышал:

— Я тебя еще достану, долбанный отморозок!

Беглец взял курс на иностранное судно. Но второй выстрел нагнал его. Лодка, сделав дугу, вернулась к косе, врезалась в лед и замерла, зарывшись носом в песок.

— Ромка, выходи! — потребовал Егор зло.

Но человек не шевелился. Он сидел, откинувшись спиной на мотор.

— Глуши! — кричал Платонов, но тот не слушался.

А по косе, гулко топоча сапогами, бежали охран­ники. Вот они поравнялись с Егором, посветили фо­нарем в лодку. Кто-то из ребят тихо охнул, увидев Ромку.

— Что там? — спросил Платонов.

— Убили вы его! В висок попали,— ответил один из охранников глухо, словно опасаясь ошибиться.

— Заглушите мотор, а покойного на берег, сорвал­ся голос Егора.

Охранники быстро вытащили Ромку, положили его на песок.

— Не спешите. Дайте мне время проститься с ним,— попросил охрану.

Парни молча отошли от этих двоих.

Ромка впервые тихо лежал у ног Егора. Выка­тившаяся из-за тучи луна осветила лицо и висок уби­того, из которого еще сочилась кровь на мерзлый песок.

Роман впервые ничего не просил и не требовал. Он смотрел в ночное небо, где не было решеток и ко­лючей проволоки. Там только луна оплакивала слезами-звездами безвременную глупую смерть и человека, обнявшего голову покойного. Лишь стылая волна ус­лышала сказанное Егором:

— Прости, сынок...