Тоннель желаний
Шрифт:
Увидев двух мужчин, он улыбнулся приятной, доброй улыбкой и что-то быстро спросил по-английски.
– Что он сказал?
Славка пожал плечами:
– По-моему, он сказал, что литургия уже окончилась.
Священник отступил внутрь сумрачного свода, жестом приглашая следовать за ним.
– Кам ин, – поняли безъязыкие посетители и попытались одновременно войти в арочный проем.
В эти доли секунд небо разверзлось и за спинами у Егора и Славика началось светопреставление.
Дождь не стал терять время, раскачиваться, набирать
Громовые раскаты следовали один за другим, улыбка сошла с лица священника, теперь оно выглядело обеспокоенным.
– Кам ин, кам ин. – Он засеменил по проходу в левый придел.
– Это церковь Санта-Клауса? – пристроился за священником Славик.
– Ноэль Баба.
– Вот? – насторожился Славка.
– Санта-Клаус, Санта-Клаус, – успокоил его священник, не останавливаясь.
Зрачок свыкся с густым полумраком, и Славик показал оробевшему Егору в противоположной стороне придела на саркофаг белого мрамора с разрушенной передней перегородкой.
– Вон, кажется, гробница, – заговорщицки прошептал он, – ты знаешь, о чем просить святителя Николая?
– Да вроде знаю, – неуверенно пробормотал Егор, вспомнив о Таисии и о своем желании ее трудоустроить.
В сводах базилики свистел тот самый штиль, который гарантировал туроператор, и ливневый дождь забрасывал водяные потоки сквозь витражи. Рядом с саркофагом на мозаичный пол с чмоканьем падала капля.
Завывание ветра, сытое чмоканье срывающейся капли и молитвенный шепот точно заворожили Егора.
Сознание его странным образом раздвоилось. Тело стало легким, как бы со стороны он наблюдал за Славкой: шевеля губами, тот клал земные поклоны перед саркофагом.
В этот момент Егор с удивительной ясностью подумал: «Если выберусь отсюда живым, по-настоящему уверую».
Ленка пошла вразнос.
К «Мадам Клико» были заказаны устрицы (еще одна давняя тайная мечта выросшего на докторской колбасе совка), цена на которые привела Таисию в кататонический ступор.
После этого уже немыслимо было не отпить из фужера, тем более что Ленка сидела перед ней живехонькая, хоть и нетрезвая, да и охотники за их органами что-то не спешили себя обнаруживать.
«Мадам Клико» оказалась жуткой кислятиной.
– Слушай, Тась. Ты о чем просила этого святого? – вдруг проявила нездоровое любопытство Ленка.
Разочарованная в «Мадам Клико», Таисия отставила фужер и принялась за устрицы.
– О Егоре и Насте. – С милой гримаской на физиономии Таисия пожала плечами: о чем и о ком она еще может просить?
Они сидели на остекленной террасе. Окрашенное в красно-желтые цвета, солнце уходило за горизонт. Дождь прошел.
С видом смертницы Таська положила в рот тельце устрицы и прислушалась к вкусовым ощущениям – в еде она была консервативна.
– А я о Славке. Думаешь, почему я не перебираюсь к нему? Потому что он, во-первых,
Устрица не глоталась, и Таська запила ее чертовым «Мадам Клико».
– Зато Славик хороший человек, – прочувствованно заметила она.
– А Егор что, плохой?
– Нет, не плохой. Тяжелый.
– Зато ты дома сидишь, семьей занимаешься. А я себе такого позволить не могу. Кстати, чего ты второго не рожаешь?
– Боюсь, – не подумав, ответила Таська.
– Чего боишься? – Ленка со вкусом отжала лимон на очередную устрицу и отправила ее в рот. – Развода?
– Что ты, нет, конечно, не развода. Если с ним что-нибудь случится – что я стану делать, да еще с выводком? Я ж ничего не умею.
Ленка не мигая уставилась на Таську. Она считала, что вот чего не умеет Таисия, так это беспокоиться о будущем. Все Егор по полочкам разложил, пронумеровал, осталось только следовать инструкциям.
Все ясно: инструкций на случай болезни или (тьфу-тьфу-тьфу) смерти Егор не оставил.
– А ты вообще когда-нибудь работала?
– Когда-то давно, после школы работала в регистратуре поликлиники.
– Ничего. Придумаешь что-нибудь, – пообещала со знанием дела Ленка. Тот, кто похоронил близких, ни из чего трагедии не делает.
Тут обе заметили, что к ним приближается агент Карпо с жалким, дрожащим лицом.
– Девушки, – зачастил он, подлетая к столику, – только что передали: в нашу сторону движется селевой поток. Надо уезжать. Уже есть жертвы.
– А русские среди пострадавших есть? – почему-то севшим голосом спросила Ленка. Ее вдруг обуял беспричинный страх, алкоголь мгновенно выветрился.
– Есть, есть, – закивал агент, – давайте рассчитывайтесь, надо ехать.
Агент Карпо бегал перед капотом и виртуозно, на чистом русском крыл русских, Россию, Москву, а также Ленку с Таисией с их неуемной тягой спасать соотечественников.
– Туда профессиональные спасатели направляются, – пытался урезонить он Ленку – той понадобилось несколько секунд, чтобы ключи от фургона перекочевали из ладони Карпо в ее надежные руки.
– Знаю я ваших спасателей. Пока они туда доедут, рак на горе свистнет, – выкрикивала Ленка, пытаясь стронуть машину с места. – Твою мать! Ваши спасатели – это один сплошной маалеж и иншааллах.
Оба слова были почерпнуты из Славкиного лексического запаса. Первое – маалеж – в переводе с арабского означало «так вышло», а второе – иншааллах – Морозан переводил витиевато: «То, о чем вы меня просите, к сожалению, неосуществимо, если только не вмешается аллах».
Забившаяся на заднее сиденье, Таська побелевшими пальцами держалась за переднее сиденье, вздрагивала, быстро-быстро моргала и морщилась от каждого Ленкиного вопля.
– Выходи из машины, – взревел Али, убедившись, что мирные переговоры ни к чему не приведут, – я полицию вызову!