Тоннель желаний

Яковлева Анна

– Как там Славик, как Егор? – Глаза шарили по приборам.

«Улизнула в свой Корсаков и забыла обо всем», – седьмым чувством угадала Таська.

– Егор все так же, а Славик к выписке готовится. Аппетит, правда, еще не ахти, а выглядит ничего, молодцом. Особенно в сравнении с Егором. Несколько раз к нему сын приезжал, и бывшая наведывалась, – не отказала себе в удовольствии Таська.

– Держись, подруга, – сумрачно кивнула Ленка и, лихо развернув машину, рванула с площади навстречу сопкам.

Поняв ее дословно, Таисия

вытянула из пазов и накинула на себя ремень безопасности.

Ленка нацепила очки от солнца, чуть приспустила стекло и, глядя на летящее навстречу полотно дороги, сообщила:

– Встречаемся с Анохиным завтра, на рыбалке.

– Где-где? – Таська мгновенно пришла в ужас. Рыбалку она не переносила всеми фибрами, и вообще всем видам спорта предпочитала шопинг.

Хомутово осталось позади, они выскочили на федеральную трассу, и по обеим сторонам дороги потянулся одинаково унылый темный лес, изредка проскакивали одиноко стоящие лиственницы с изломанными кронами.

Внезапно Таську охватило волнение: как-то вдруг она ощутила и осознала эти семь тысяч верст, отделяющие ее от дома.

Откинув выбившуюся из заколки прядь, она осторожно скосилась на Ленку.

Ветерок овевал Ленкину сосредоточенную физиономию, трепал волосы.

– Объясняю еще раз: Анохин пригласил нас на рыбалку.

Волевым усилием Таська подавила в себе острое желание послать неведомого Анохина в длительное эротическое, как говорил Егор, путешествие.

Подумав так о муже, Таська внутренне сжалась. Неужели глаголы будущего времени из речи придется исключить? Будущее время – это действие, которое совершится после момента речи. Неужели ее Егор все уже совершил?

Горло перекрыли близкие слезы.

Этого не может, не должно быть! Это неправильно!

Лесу не было конца. Свобода и безлюдный простор, парящий над трассой, усиливали тоску.

– Боже, зачем же такие сложности? – сумела выговорить Тася, имея в виду рыбалку.

– Это для тебя, может, сложно, а для него рыбалка – естественная среда. Он же рыбак.

– Ладно, чего уж там, – вяло согласилась Таська, – а сколько сейчас времени?

– Десятый час.

– Вечера или утра?

Ленка быстро посмотрела на пассажирку:

– Ну, ты совсем плохая, мать. Утра, конечно.

– Куда мы едем?

– На мою родину – в Корсаков. Познакомишься с бытом местного населения.

– Далеко это?

– Тридцать восемь кэмэ, примерно полчаса езды. Значит, план такой. У меня дома шаром покати, – отрывисто излагала Ленка, – так что пообедаем где-нибудь по пути, потом я тебя отвезу домой, а сама поеду в магазин. Вечером вернусь, что-нибудь соображу на ужин.

– Елки. День пустой получится, – с неудовольствием заметила Тася.

– Ничего, зато пораньше спать ляжешь. Завтра Анохин заедет за нами в четыре утра.

Таська выпрямилась на своем месте, физиономия у нее вытянулась.

– Во

сколько? – В прежней беспечной жизни Тася, конечно, слышала о том, что некоторые чудаки, мучимые рыболовным зудом, встают ни свет ни заря, но чтобы в четыре… Сама-то она была не просто совой, а совой в кубе.

– В четыре утра. Рыбалка, знаешь ли, – глубокомысленно изрекла Ленка.

– Садист он, а не рыбак, – лениво огрызнулась Таисия, – так я и думала. Как с таким человеком договариваться?

– Это что-то вроде проверки на вшивость, – объяснила Ленка и повернула ручку радиомагнитолы.

Салон наполнился звуками зарубежной попсы, и это можно было расценивать как приглашение заткнуться и помолчать, что Таська и сделала.

Примерно через полчаса вдоль трассы стали попадаться на редкость убитые развалюхи, по всему чувствовалось, что приближается населенный пункт.

«Корсаков – город рыбаков», – значилось на указателе, дорога резко ушла влево, и Таська вытянула шею: справа, как в замедленной съемке, разворачивался вид на залив и лощину с россыпью домов.

Ленка прикрутила звук приемника и прервала молчание.

– Корсаков выходит в бухту Лососей, – с непередаваемым превосходством сообщила она, – при царе здесь был пост Корсаковский, потом япошки оттяпали его у нас и назвали Отомари. В сорок пятом наши снова отбили поселок у япошек.

Таськино невежество простиралось далеко за пределы географии. Ленкины экскурсы в историю ее интересовали так же мало, как математика, химия и остальные школьные предметы. Единственная склонность, которая наблюдалась у Таськи с детства, – склонность к иностранным языкам, но она осталась невостребованной.

Сейчас ее больше всего интересовала оживленная бухта – по ней шныряли катера и лодки.

По уходящей за горизонт водной глади скользили сейнеры и длинные плоские суда, оглашая окрестности насморочными гудками, – кунгасы, пояснила Ленка, прервав экскурсию.

Задетая Таськиным невниманием, она совсем замолчала и через несколько минут парковалась у четырехэтажного новехонького розовато-серого здания с башенкой и эркерами, кокетливо поблескивающими на солнце.

– Здесь неплохо кормят, – снизошла до объяснения Ленка, вынимая ключ из замка зажигания.

Кафешка радовала глаз отсутствием клиентов и опрятностью. В зале приглушенно звучал блюз, и Таська почувствовала себя героиней приключенческого романа.

«Пельмени рыбные», – значилось в меню.

Таська брезгливо сморщила носик, оскорбленная в лучших чувствах Ленка процедила:

– Попробуй. Когда еще доведется побывать на Сахалине.

Поборов предубеждение, Тася уступила и согласилась.

Обильно сдобренные растаявшим сливочным маслом, присыпанные укропом, пельмени оказались сочными, ароматными и большими – рот радовался. Распробовав, Таська налегла на еду и забыла, что ее беспокоило.