Тонущая женщина
Шрифт:
Мой босс, Рэнди, расхаживает по длинному узкому проходу, отделяющему барную стойку от столиков, наблюдает за клиентами. Он невысокий, плотный, в джинсах и светло-зеленой футболке, и потливый… до ужаса. У него вечно мокрые подмышки, а на лбу блестит испарина. Да, в зале тепло, но не настолько, чтобы обливаться потом. Возможно, это побочный эффект употребления наркотиков, хотя я не замечала, чтобы он их принимал. По моим прикидкам, ему лет пятьдесят, но таких, суровых пятьдесят: кожа задубелая, серая, изборождена морщинами. А голубые глаза холодны, как лед.
Я снова наполняю «Спрайтом» бокал Льюиса. В конце моей смены он сунет мне в карман десять баксов – за то, что обслуживала
Я наблюдаю за Рэнди и, едва он заходит за барную стойку, обращаюсь к нему:
– Слушай, Рэнди, хотела спросить… э-э-э… попросить об одолжении.
Он молчит, любопытства не выказывает, медленно выдвигая бокал пива из-под крана.
– Вчера ночью в мой автомобиль залезли, – продолжаю я, прочистив горло. – Разбили стекло. – Я умышленно забываю упомянуть одну незначительную деталь: что сама в это время находилась в машине. – Сегодня я заезжала в две мастерские, и в обеих сказали, что ремонт обойдется мне в четыреста баксов.
Рэнди смотрит на меня поверх бокала с пивом. Взгляд у него непроницаемый, не поймешь, о чем он думает.
– Не мог бы ты дать мне аванс в счет зарплатного чека?
«Чека», конечно, никакого нет. Рэнди платит мне черным налом. Это противозаконно, но выгодно – и ему, и мне. В сущности, счета в банке я тоже больше не имею. Если бы был, все, что я зарабатываю, изымалось бы в счет погашения займов.
– Я не выдаю авансов, – отрезает Рэнди, отпивая глоток пенистого пива.
– Да я и не прошу всю сумму целиком, – не сдаюсь я. – Только сотню баксов. И всего на несколько дней.
– Нет. – Он ставит бокал на стойку. – Это мой принцип.
– Ну пожалуйста, – умоляю я. – Мне очень нужно.
Взгляд его непроницаемых глаз скользит по мне, оценивает. За несколько недель, что я работаю у Рэнди, я заметно подурнела: сказались стресс и нужда. Мне тридцать четыре, но я чувствую себя – и выгляжу – старше. Будь у меня косметика, я затушевала бы следы усталости и переживаемых невзгод, но сейчас все это без прикрас отражается на моем лице. Волосы я стянула на затылке резинкой, однако несколько завитков выбились и пушатся от влажности, исходящей из кухни. Неужели мой босс принимает меня за наркоманку? Думает, что деньги нужны мне на дозу?
– Моя машина припаркована за кафе, – быстро добавляю я. – Можешь сам убедиться, что окно разбито. Грабитель стащил мою сумку и телефон.
– Если я уступлю твоей просьбе, значит, мне придется и другим не отказывать, – равнодушно пожимает он плечами. – Извини.
Сердце в груди трепещет от паники. Я не могу спать, оставаясь легкой добычей для всех и каждого. Весенними ночами на улице свежо, но не холод, а страх не даст мне заснуть. Если объяснить Рэнди, что машина – это мой дом, что, если я буду спать в тачке с выбитым стеклом, меня могут изнасиловать или убить, пойдет ли он мне навстречу? Но я не могу ему это сказать. Гордость не позволяет. Плотно сжав губы, я иду на кухню за очередным заказом.
К столику у окна я приношу две тарелки с сосисками, яйцами и блинами. Меня благодарят кивком, и я выдавливаю вежливую улыбку. Мои усилия минимальны. Не то что в собственном ресторане. Там я постоянно была в зале, встречала и очаровывала посетителей. Здесь я официантка – подай-принеси. Я подхожу к соседнему освободившемуся столику, сгребаю в передник оставленную мелочь, собираю грязную посуду. На тарелке – полпорции подрумяненного на гриле сыра, соблазнительно нетронутого. По прибытии на работу я съела чизбургер, перед уходом поем яичницу,
В глубине кухни я сваливаю грязные тарелки и бокалы в раковину, а потом слышу:
– Эй, Ли.
Тон дружелюбный, располагающий к разговору, и я не сразу соображаю, что обращаются ко мне. Поворачиваюсь и вижу, что меня окликнул Винсент, наш повар. Он чуть моложе меня, подтянутый, жилистый, невероятно энергичный. Мог бы сделать неплохую карьеру, если бы не татуировки на лице, ограничивающие его перспективы. Над левой бровью выгибается скорпион, правую скулу украшает маленькая звездочка. Если у Рэнди глаза холодные, голубые, то у Винсента они черные, жгучие, аж дрожь пробирает. Мне он не нравится. Почему? Сама не знаю. Мы почти не общаемся, разве что по работе.
– Слышал, тебя ограбили? – интересуется Винсент, подходя ко мне.
– Да.
– Новый телефон нужен? – тихо спрашивает он, придвигаясь ближе.
Еще месяц назад я не представляла свою жизнь без смартфона, но сейчас новый мне конечно же не по карману. Тот, что был раньше, с моим всегдашним номером, я выбросила в мусорный бак за рестораном, а в дороге, пока колесила по стране, купила другой. Но теперь для меня Интернет – роскошь, не имеющая никакого значения для моего выживания. Да и не звонит мне никто. Разве что Рэнди может набрать, чтобы предложить поработать сверхурочно. Однако мне станет спокойнее, если я буду знать, что при необходимости смогу позвонить и попросить о помощи.
– Сколько?
– Я могу достать тебе тупофон [1] , с предоплатой за два месяца вперед. Тридцать баксов.
Кнопочные телефоны служат разменной монетой: их обменивают на услуги, наркотики или деньги. Винсент, по всей вероятности, имел сомнительные связи, может быть, приторговывал наркотой. На телефоне, что он мне предлагал, не будет Интернета, но по нему я смогу звонить и посылать эсэмэски. Смогу обратиться в несколько автосервисов и выяснить, в каком из них замена стекла обойдется дешевле. Смогу договориться о том, что привезу машину на следующий день после получения зарплаты. Смогу написать сообщение сестре, просто чтобы выяснить, все ли у нее хорошо. Номер будет ей незнаком. Но, может быть, она и ответит.
1
Тупофон (англ. Dumbphone) – сленговый термин для примитивных сотовых телефонов-раскладушек, вновь ставших популярными в Америке после пандемии. (прим. ред.).
– По рукам.
Винсент окидывает взглядом кухню.
– Мой приятель будет ждать тебя за кафе после твоей смены, – сообщает он и снова отходит к грилю.
Остаток вечера проходит довольно спокойно, без особых происшествий. Завязалась одна драка, но Рэнди и Льюис быстро уняли забияк. В полночь я сдаю свою смену, и Винсент ставит передо мной тарелку яичницы с беконом. Я ужинаю в глубине кафе, за маленьким столиком рядом с уборной для персонала. Кафе работает всю ночь, и в зале по-прежнему многолюдно – публика сменилась на более шумную и пьяную. Я ем неторопливо, тяну время, с ужасом думая о том, что мне придется провести ночь в открытой машине. Убедившись, что Винсент и другие работники кухни заняты своими делами, я украдкой сую в карман ржаной тост.