Тонущие в Восхищении

Мартин Меган Д.

– Ты в порядке? – глубокий голос Коула был подобно бальзаму для моих ушей.

Я хотела схватить и потереться о его тело. Образ его члена, извергающего сперму на мою грудь, вспыхнул в моем сознании. Я прочистила горло.

– Почему ты не стал дрессировщиком?

– Видишь ли, Джулия. Я узнал, что хорош только в двух вещах.
– Он улыбнулся, и на этот раз, она достигла его глаз.

Он передразнивает меня?

Взрыв смеха сотряс мои внутренности. Я ничего не могла поделать. Казалось, противоречивые эмоции внутри

меня переполняли до тех пор, пока не осталось ничего, кроме мокрой жижи.

– Планы не всегда складываются так, как ты их задумываешь, - сказал он после того, как мой смех утих. Я также узнала свой ответ, который я высказала ему накануне.

– Ясное дело.

Коул повернулся к окну и провёл рукой по голове. Мне стало видно тату с его сестрой с тёмными очаровательными глазами. Воспоминание о том, что сказала Бабуля, впервые всплыли в моей голове с тех пор, как я села обратно в грузовик.

– Что ж, Бабуля имела в виду, когда говорила о крови?
– Напрасно я заговорила об этом. Я не должна была говорить эту фигню. Всё между мной и Коулом стало настолько напряженно по причинам, в которых я даже не была уверена.

Как по команде, его лицо потемнело.

– Я думал, ты не покупаешься на вещи, которые говорит твоя бабушка.

– Ты увиливаешь от ответа, - заметила я.

Он делал это чаще, чем отвечал прямо. Я спрашивала его о чём-то, а он уходил от вопроса. Но не в этот раз. Я не чувствовала страх по отношению к нему или образу разбрызгивающейся крови, о которой говорила Бабушка. Я должна была бояться. Но ни капельки это не чувствовала. Что-то внутри меня знало, что он не причинит мне вреда.

– Кто такой Кевин?

Упоминание имени моего бывшего послало прилив холода по моему телу и воспоминание о белом бумажном конверте. Я также забыла и о нем. Моя бабушка дала его мне как запоздалое объяснение, как раз перед моим уходом.

– Тот кусок дерьма, с которым ты раньше встречалась, заезжал на прошлой неделе и просил меня отдать это тебе, - сказала она, когда протянула его мне.

На внешней стороне конверта было выцарапано моё имя неровными каракулями, которые так хорошо мне были знакомы. Я ненавидела Кевина. Я ненавидела его больше, чем что-либо в этом мире. Но я не могла отрицать ощущения азарта, когда мои руки дрогнули напротив белого конверта, когда она протянула мне его. Для меня Кевин был плохим. Худшим, что могло со мной случиться. Он каждый раз делал мне больно. Я отомстила ему, а он вредил мне спустя годы после этого события. Иногда я скучала по нему. Но когда ужасная правда возвращалась обратно, напоминая мне, почему я наконец-то ушла.

– Это не твое дело, - сказала я.

Подошла официантка и принесла нашу еду, хотя я больше уже не была голодна.

– Он сделал тебе больно?
– абсурдность вопроса заставила меня поднять глаза, встречая яростные голубые глаза Коула.

– Опять же не твое дело.

– Что он тебе сделал?

Образы прошлого вернулись в мою голову. Ужасающие кадры тех времен, что опустошили меня.

К горлу подкатила желчь. Я вскочила из-за стола и бросилась к входной двери. Звонок колокольчика не помог, чтобы успокоить беспорядок, бушующий внутри моего тела. Дождь лил с такой силой, что

через мгновение я промокла до нитки. На удивление он был теплым для этого времени года. Я улыбнулась в надежде, что у него получиться, всё это смыть. Я избавилась от воспоминаний давным-давно. Я не говорила имя Кевина вслух более года, но он всё ещё пытался появиться в моей жизни. Не говоря уже о том, что я начала чувствовать к Коулу.

– Джулия, - голос Коула раздался позади меня, но я проигнорировала его и направилась в кафе.
– Ты не можешь просто уйти от меня!

Я остановилась и резко развернулась.

– Нет, могу. Я могу делать всё, что захочу.

Я прошла мимо него, возвращаясь к грузовику. Он схватил меня за руку.

– Почему ты так себя ведешь?

– Я уже говорила тебе, что это не твоё собачье дело.

Я рванула руку, но он не отпустил. Его пальцы впились в мою кожу, когда он ужесточил хватку. Он потянул меня за ресторанчик и прижал к стене кирпичного здания.

Паникуя, я огляделась по сторонам. Я приняла во внимание, что ближе ко мне стоял мусорный бак, который находился не более чем в десяти футах, и выброшенные мокрые коробки. Я попыталась увидеть больше за пределами здания, что легко мне удалось, но вокруг было пустынно.

– Ты не можешь играть со мной такой картой, Джулия.

Его лицо находилось лишь в нескольких дюймах от моего. Его влажные волосы прилипли по бокам его лица.

– А тебе что, не всё равно?

– Он. Сделал. Тебе. Больно? – Он сильнее прижал меня к стене.

– Отвали.
– Я попыталась пнуть его, но он не отпустил меня.

– Ответь мне!
– взревел он.

– Да, - на глаза навернулись слезы.

– Тогда я причиню боль ему.

Коул прижался губами к моим. Я ахнула, когда дождь хлынул на нас. Я хотела его оттолкнуть и сказать, что он придурок. Хотела ненавидеть его за то, что он заставил меня так плохо себя чувствовать. Но я ничего из этого не сделала. Взамен я поцеловала его в ответ. Наш первый поцелуй.

Его руки до боли сжали мои плечи. Я зарылась пальцами в его густые волосы и открылась для него, позволяя горячему языку сплестись с моим. Он целовал меня как знаток, что заставляло мою киску пульсировать. Больше. Мне нужно больше! Он толкнулся в мой живот своим твердым как камень членом. Я хотела его. Я истосковалась по нему. По всему ему. По всему твердому члену глубоко внутри себя. Я вдруг настолько отчаянно захотела его и потянула его за рубашку, желая избавиться от неё. Она не разорвалась, как я надеялась, поэтому я начала возится с пуговицами его брюк, пока член не выскочил наружу.

– Черт, Джулия, - прорычал он напротив моих губ, выпуская мои руки из своей мертвой хватки, и дернул вниз мои промокшие штаны для йоги.

В быстром движении он повернул меня спиной к себе и раздвинул мои бедра. Мои руки скользнули со скользких кирпичей, когда он толкнулся в мою ноющую киску. Постанывая, я схватилась за стену для лучшего захвата.

Коул зарылся рукой в мои волосы и притянул меня к себе, пока его губы не оказались напротив моего уха. Потоки жара его дыхания чувствовались одновременно с его толчками, когда он снова и снова насаживал меня на свою твердую длину.