Топ-модель
Шрифт:
— Вы меня... то есть, Максим, ты меня замуж зовешь?
Он улыбается чуть снисходительно, но едва я успеваю расстроиться, подносит мою ладонь к губам и целует тыльную сторону.
Сердце разбивается. Просто вдребезги.
— Моя смелая беременная девочка, ты выйдешь за меня замуж?
Он смотрит в глаза, а я... осыпаюсь пеплом. Волоски так и стоят дыбом, меня морозит. Я сжимаю его руку — теплую, крепкую. Я... просто не представляю, как еще можно поступить в этом случае.
— Хорошо, — шепчу. — Могу выйти.
Максим
Глава 21
— Олеся, привет, поговорить надо.
Я сижу в машине рядом и слышу каждое слово. Волосы так и стоят дыбом, кажется, что я нахожусь в какой-то параллельной реальности. Смотрю в окно и делаю вид, что разговор этот меня не касается. У самой глаза круглые, вихрь в груди.
Дорожные знаки пролетают один за другим.
— До вечера не подождет? — спрашивает Олеся весело.
Это ужасно, но я слышу каждое ее слово.
— Только не говори, что ужин с твоим начальством срывается, я неделю готовилась!
— Боюсь, не подождет. Ты на работе? Я заеду часа через три.
— Ты меня пугаешь, Макс. Что-то случилось?
— Да, случилось.
Спустя пару минут Максим заканчивает этот невыносимый разговор и кладет, наконец, трубку.
— Она ничего не знает? — спрашиваю.
Мы только что подали заявление в ЗАГС, документы заполнял Максим, я только расписалась. У него мелкий стремительный почерк. Он так быстро писал, очень торопился.
— Я ей объясню ситуацию, все будет хорошо, — лживо улыбается. — Не твоя забота, малыш.
— Куда мы едем? Я не ориентируюсь.
— В магазин. Ужин будет проходить в «Итальянском воробье», это неплохой ресторан. Мой прямой босс, Пётр Андреевич Пупыш, уходит на пенсию. Он хороший человек, семьянин традиционных взглядов. Придет человек восемьдесят, самые-самые близкие.
Я вцепляюсь в свою сумку мертвой хваткой. На искусственной коже навсегда останутся вмятины.
— Дресс-кода нет, — продолжает Максим. — Но сама понимаешь, кеды и трико не подойдут. И мне нужно, чтобы тебя запомнили, поэтому мы едем покупать самое красивое платье, которое есть в этом городе.
— Ты что, хочешь, чтобы я присутствовала на этом ужине? Ты спятил?!
Он слегка улыбается:
— У тебя все получится.
— Я сейчас умру.
— Немного волноваться — это нормально, — не унывает Одинцов. — Компания тебе чужая, пялиться будут больше, чем на Петра Андреевича. Но, малыш, ты ведь хотела быть моделью? Значит, внимание должно тебе польстить.
— Господи боже мой! У меня вообще не будет времени для подготовки? Ни одного дня?
— Мы выбрали путь. Мы с тобой по нему движемся. Счет на секунды. — Он смотрит на часы, резко кого-то обгоняет, увеличив скорость.
— Твоей невесте будет больно. Многим людям будем больно. Я... не знаю, смогу ли это пережить.
Он сжимает мою ладонь и произносит очень ровно:
—
Максим перестраивает машину в левый ряд, затем заруливает на парковку. Я поднимаю глаза и вижу окна ювелирного магазина. Из тех самых, где вечно ни души, потому что ценник там для сумасшедших, которым деньги некуда девать, а таких людей даже среди богатых мало.
Часом позже мы заходим в магазин платьев. Не знаю, что я буду должна Максиму за тяжеленькое кольцо, сверкающее на моем пальце. Я плохо помню момент, как он надевал мне его, — так разнервничалась.
Будущий депутат Максим Одинцов, судя по интернету, ранее не афишировал свои отношения. Никаких фотографий. Статей. Статусов Вконтактике. Ничего. В тот день, когда он это сделает, ни у кого не останется сомнений в его намерениях. Это кольцо видно за километр. Когда мы шли по улице, он держал меня за руку, как влюбленный по уши жених.
Выхожу из примерочной в розовом облегающем платье. Открытая спина, плечи, но закрытые до щиколотки ноги. Максим отвлекается от телефона, равнодушно мажет по мне глазами, возвращается к экрану, а потом застывает. Медленно вновь поднимает глаза.
— Пойдет? — Кручусь на месте. — Или тебе не нравится? Я... не то чтобы частый гость в заведениях типа «Итальянский воробей».
Приподнимаюсь на цыпочки, показывая, как будет с каблучком. Максим смотрит неотрывно, очерчивает с макушки до пальцев ног, на них задерживается и рассматривает. Пальцы мои без лака, просто пальцы. Но почему-то от его внимания становится остро стыдно, словно я не перемотанная тканью стою, а без трусов. Боже, разве можно так смотреть на ноги?! Это какое-то извращение.
Сглатываю. Сильно жалею, что выскочила из примерочной босиком, надо было потратить время и втиснуться в ботинки.
— Да, берем, — говорит он, прочищает горло. — Нужна обувь. — Максим оборачивается и зовет консультанта: — Мы возьмем платье, подберите туфли. И сумочку.
— Откуда ты знаешь, где продаются женские шмотки? — спрашиваю я, когда мы с пакетами выходим из магазина.
Он вновь держит меня за руку, и мы вновь сильно спешим. Если бы я была не в удобных ботинках, а в тех лодочках на шпильке, что мне подобрали, я бы уже сломала обе ноги.
— У меня две сестры, обе не замужем, — отвечает Максим быстро.
— Ты их возишь по магазинам? — улыбаюсь.
— Иногда. Отец болеет, у него не всегда есть возможность, а женщинам нужны поддержка и внимание.
— Моральная или материальная поддержка? — стараюсь как-то разрядить обстановку, а то он что-то совсем не в духе.
— Хотелось бы верить в первое, но, увы, чаще второе. — Потом Максим вдруг весело усмехается и добавляет: — Значительно чаще второе. Если знать моих сестер, — закатывает глаза, очевидно... подшучивая?