Топ-модель
Шрифт:
Я вспомнила свои чувства, когда заглянула в кухонное окошко — бездна, где нет жизни. Кто-то же Беллу толкнул к этой бездне, заметила сестра, ладно, будем разбираться.
— А ты каким документом размахиваешь? — поинтересовалась. — И все двери перед тобой открываются.
— Не размахиваю, а предъявляю, — строго сказала Евгения.
— И что предъявляешь?
— Что надо!
— Очень содержательный ответ, — обиделась. — Ты мне не доверяешь?
— Дурочка, — рассмеялась Евгения. — Это тебе все надо?
— Конечно, — вскричала. — Должна
— Какие?
— Профессиональные. Милиционеры тебе козыряют. Годзиллов ты душишь газом…
— Все-все, хватит, — рассмеялась. — Не делай из меня монстра. Садись в машину и поехали.
— Куда?
— Твой любимый вопрос, Машка: «куда?», — заметила. — Туда, куда нас родина зовет.
— И куда она зовет? — была последовательна.
Родина нас звала — и звала на день рождения господина Шопина. Я выразила сомнение в уместности нашего явления средь «шумного бала» после того, как оказались свидетелями гибели бывшей топ-модели.
Двоюродная сестра назвала мои душевные страдания философской требухой и потребовала, чтобы я внутренне собралась по причине того, что меня ждет серьезная работа.
— Какая работа? — изумилась.
— Работа наживки, — услышала ответ, — для господина Шопина.
Если бы Евгения сказала, что меня хотят заслать лазутчиком в тыл армии USA, расквартированной в пустыне Саудовской Аравии, то удивилась, куда бы меньше. А так — было впечатление, что земля уходит из-под моих ног. Впрочем, находилась я уже в авто, мчащемся по вечерним столичным улицам, что ровным счетом не имело значения. Для моего общего состояния.
— Женечка, — услышала наконец свой придушенный голос. — Ты о чем?
— О выполнении поставленной перед нами боевой задачи.
— Б-б-боевой задачи? — мне казалось, что я уснула и мне снится невероятный сон.
А какие могла испытывать чувства провинциальная девочка, приехавшая неделю назад в большой город с единственной романтической целью покорить подиум Высокой моды и не имеющей о жизни никаких особых представлений. И вдруг такое: «выполнение поставленной перед нами боевой задачи».
Где я, с кем я и что от меня требуется?
— Маша, убери с лица выражение полной идиотии, — попросила сестра.
И тут меня прорвало, — я заорала так, как, наверное, кричала несчастная Белла, запустившая в себя дозу дрянного «винта». Я просила, нет, я требовала, чтобы со мной вели честную игру, если уж решили играть, в противном случае, отказываюсь от выполнения «поставленной боевой задачи».
К моему удивлению, Женя отнеслась к истерике с пониманием. И даже выразила сочувствие, мол, нагрузка на мою нервную систему слишком велика.
— Нет, я в порядке, — заставила себя успокоиться, — но неопределенность угнетает.
— Я тебя понимаю, — согласилась двоюродная сестра. — Тогда слушай внимательно и помни: все что я тебе говорю, это…
— … конфиденциально!
— Умница, —
— Решение по мне? Какое ещё решение, черт подери?
— Вопросы не задавать, — отрезала сестра. — Учись молчать и слушать. Это тебе пригодится в будущем.
— Извини, больше не буду задавать никаких вопросов, — вспыхнула. Только последний вопрос: как меня зовут?
— Тебя? — закурила Женя и улыбнулась доброжелательно: — После получения информации ты будешь проходить под агентурным именем «Маруся». Устраивает?
— Устраивает, — обречено ответила и закрыла глаза, чтобы не видеть выражение собственного лика, отражающего на лобовом стекле авто. Потому что выражение лица было такое, что возникало одно впечатление — на меня смотрит человек, мне же абсолютно неизвестный.
3
Я нахожусь в тесном и темном пространстве — мне ужасно неудобно в свои пятнадцать лет: мешает рост. Молодым подсознанием понимаю, что мне снится сон, но он настолько реальный, что всем телом осязаю страх. Он неприятный, липкий-липкий и почему-то пропахший бензином.
Потом слышу какое-то движение из вне. Слышу шаги. Слышу чужое дыхание. Слышу хруст ключа в замке. Яркий луч фонаря режет глаза. Щурюсь, чувствуя, как чьи-то крепкие и хозяйственные руки цапают мое юное тело и рвут из западни багажника автомобиля. Оказывается, я была связана бельевыми веревками и находилась в грузовом отделении такси. Почему понимаю, что это такси? Краем глаза успеваю заметить апельсиновый цвет машины и характерные «шашечки» на её боку.
Боже, казню себя, ведь мама не разрешала садиться в незнакомые машины. Но я так устала после танцев, что остановила такси. Меня даже не насторожило то, что лицо водителя укрывалось в ночи.
От шума мотора и движения я, должно быть, беспечно прикорнула и оказалась легкой добычей маньяка.
Пытаюсь освободить руки, связанные за спину, — тщетно.
— Но, но, — слышу хихикающий дребезжащий голос, — не шали, девка. Отсюда ещё ни одна пташка не вылетела вольной птахой. Я вас выношу в цинковом ведерке. Кормлю свиней своих. Ох, и любят они человечинку-с…
От этих слов, страшных и звучащих так бытово, меня душат спазмы ужаса — я задыхаюсь…
— Эй-эй, — волнуется невнятный. — Ты мне ещё живая нужна. — Вот сейчас переоденусь и займусь тобой, красавица моя…
Сквозь слезы вижу бетонный потолок, тусклую лампочку в наморднике сетки, шкаф с инструментами для ремонта машин, канистры с бензином… И понимаю, что нахожусь в гараже на далекой городской окраине, и спастись отсюда никакой возможности. Я — обречена.
Животный страх заставляет меня извиваться на железном рабочем столе и, — о, чудо! — веревка цепляется за острый, как нож, выступ. Боль выламывает руки из плечевых суставов, однако понимаю: надо терпеть. Терпеть! Терпеть! Если не хочу быть скормленной свиньям.