Топ-модель
Шрифт:
Только перевела дух — появился маленький сухенький человечек в синем рабочем халате. Это был Обухов. Генерал объяснил ему задачу, и мы со специалистом отправились в комнату, где из меня должны были сделать передвижную теле-радио-станцию.
Никогда не подозревала, что научно-технический прогресс так далеко шагнул за горизонты нашего примитивного бытия. Когда села в специальное кресло, то «белые» люди принялись колдовать над моей прической.
Зачем? Все гениальное — просто. В это трудно поверить. Но чистая правда. В мои волосы вмонтировали
Ну что ж, поработаем товарищи, и хорошо поработаем и так, что всем вредителям державы станет жарко! И тошно! Потому, что гнойник необходимо выжигать каленым железом. В этом нет никаких сомнений. А кто сомневается и живет ещё романтическими представлениями, тот не со мной. Кто не со мной тот против меня.
Вперед-вперед! Никаких колебаний! Штормовое море смоет прочь грязь и нечистоты суши, и после бури берег её будет чист и первозданен. И наши дети, и дети наших детей будут ходить по теплому песку, не страшась поранить свои нежные ноги и босые души.
Первый этап акции «Топ-модель» начался в десять часов пятьдесят минут по московскому времени, когда в Шереметьево-2 приземлился самолет из Нью-Йорка и когда на столичную твердь уверенно ступил американский конгрессмен и бизнесмена, господин Николсон.
Его встречала большая делегация отечественных политических деятелей, которую возглавлял сам дрянненький г-н Шопин. Как говорится, какая политика — такие и деятели.
Затем дорогого гостя доставили в малахитовый «Метрополь», где после легкого ленча, он пожелал посетить Центр моды. Разумеется, со всеми теми, кто отвечал за его безопасность.
Обо всем этом я узнала от Алекса, когда мы на джипе тоже летели в Центр, где должно было пройти показательное дефиле. И не только оно, но и порнографические, как я понимала, съемки топ-моделей. Все это мне ужасно не нравилось, и я заметно нервничала.
— Веди себя естественно, — учил Стахов. — Ничего и никого не бойся. Мы рядом. Все контролируется.
— А зачем строить такую сложную комбинацию? — удивлялась. — Не проще было бы накрыть всех этих… ну, понимаешь… в аэропорту?
— Маша, ты чем слушала, — не выдержал Алекс. — Повторяю: Николсон доверенное лицо президента США, имеет дипломатическую неприкосновенность. Если его делать, то делать красиво.
— Почему?
— Чтобы он не догадался.
— И он не догадается.
— Догадается, но потом, у себя дома. И это будут его проблемы.
— А зачем он, вообще, приехал?
— О, Господи! — злится мой спутник. — Привез документы по Картелю. Их мы должны заполучить. И так, чтобы все было тип-топ. Хотя бы до его убытия…
— Теперь все понятно, — говорю. — И Шопин неприкасаемый. И иже с ним неприкасаемые. Может, поэтому везде такая грязь. В широком смысле этого слова.
— А мы что делаем?
— Мы едем.
— Мы очищаем все вокруг, — отвечает Стахов. — Это, к сожалению, долгая
— Нужен цунами, — твердо говорю. — Чтобы всю нечисть смыть к черту!
— Маша! У нас иные методы работы. Вот сейчас возьмешь тряпочу и… вытирай… вытирай пыль…
— Какую пыль? Где пыль?
— Это я образно, — и повторяет, что наши действия должны быть аккуратными, чтобы не спровоцировать международный скандал. — Маруся, ты многого не знаешь, — говорит менхантер, — и хорошо, что не знаешь. И поэтому действуй точно по инструкции. Договорились?
— Ну не знаю, — передергиваю плечиками.
— Она не знает, — возмущается Алекс. — Хочешь запороть полугодовую работу спецслужб?
— А нечего было связываться со мной.
— Уа-а-а! Больше не буду!
— Но мы будем дружить, как мальчик и девочка.
Страхи мои развеялись — действительно, все под контролем. Я не только буду ходить по возвышенному подиуму, но и пройдусь по грязным судьбам тех, кто считает себя хозяевами мира.
— А это работает, — глазами указываю на свою прическу. — А то мелю всякую чепуху.
— Вот именно, — бурчит Стахов. — Лучше помолчать, — но признается, что я пока отключена.
Тогда напеваю песенку: «Белая роза — замерзла на морозе, ты бросил её на снегу», окончательно убедив охотника на людей, что он и спецслужбы имеют дело с неуравновешенной и чувствительной особой, способной поставить под угрозу российско-американскую дружбу.
Подъехав к Центру моды, не замечаем ничего экстраординарного. Я выбираюсь из джипа и признаюсь, что чувствую себя, как подопытный кролик.
— Симпатичный кролик, — смеется Алекс.
— Надеюсь, господа, вы знаете, что делаете? — отмахиваю рукой.
— Ни пуха! — желает. — Я буду рядом, — напоминает.
— К черту, — направляюсь в Центр, чувствуя себя телевизионной башней на Шаболовке.
Прибыв за кулисы центрального подиума, с удивлением обнаруживаю, что желающих убыть в Голливуд много — целых семь штук. Семь топ-моделей. Семь дурочек. 7 — 90-60-90: Вера, Юля, Жанна, Поля, Нелля, Даша и я, Маша. Каждая из нас как бы представляла национальные народы России и СНГ. Вера Казахстан, Юля — Сибирь, Жанна — Жмеринку и так далее. Во всех нас было нечто такое, что привлекало к нам всех мужчин, без исключения.
Наблюдая, как девушки готовятся к выходу на подиум, вдруг понимаю, что именно. Есть такое грубоватое словцо — сексапильность. И эта сексапильность определяет многое. Можешь быть серой мышкой, однако, если имеется такое качество, ты уже не мышка… Ты объект повышенного внимания…
Появление арт-директора Хосе меня взбодрило — все-таки родной человечек. Правда, все остальные девочки тоже кинулись на него, пытаясь потрепать его щетинистые щеки и хлопнуть по лысине. На счастье.
— Девочки-девочки, вах, — отбивался тот, — ничего не знаю. Будем отрабатывать дефиле по полной программе. Сегодня ваш звездный час. Постарайтесь — и перед вами откроются новые миры.