Топить печаль в бушующем пламени
Шрифт:
Пламя, окутавшее крылья Сюань Цзи, погасло, но от них все еще чувствовался жар. Снежинки подлетали ближе и таяли, не успевая коснуться алых перьев. Они испарялись, превращаясь в туман, и, казалось, будто силуэт юноши окутывало мягкое свечение. Словно сон, запечатленный крупным планом.
Сон… Во сне время не было таким безжалостным.
Шэн Линъюань выглядел так, будто снова превратился в восставшую из обгоревших обломков нефритовую куклу. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Оставшихся сил хватило лишь на то, чтобы поднять ресницы и посмотреть в нависшее над ним лицо того, с кем он когда-то делил
Представители крылатого клана славились своей красотой. Их зрачки напоминали стекло. На лбу Сюань Цзи сиял тотем его предков, а уголки глаз тянулись к вискам. Он постоянно улыбался, и эта улыбка напрочь стирала ту высокомерную ауру «ничтожных и неотесанных бессмертных», что свободно парили на большой высоте1. Решающим штрихом2 в его образе была уместившаяся в уголке глаза маленькая родинка.
1 ???? (gaolaigaoqu) — свободно передвигаться на большой высоте туда и сюда (обр. в знач.: хорошо владеть воздушной гимнастикой).
2 ???? (hualong dianjing) — нарисовав дракона, пририсовать ему зрачки (обр. в знач.: добавить решающий штрих, завершающий штрих; подчёркивать суть; выделять главное).
«Надо же, он стал таким высоким. Его движения и жесты, все в нем пропитано годами жизни среди смертных. Кажется, что он с самого рождения был таким. От прежней наивности не осталось ни следа», — подумал Шэн Линъюань
Это отличалось от того, что он себе представлял ... Если он вообще мог что-то «представлять».
В своей одинокой жизни Шэн Линъюань видел множество существ, его трудно было удивить. Он не раз смотрел на то, как смертные возносились на небеса и ныряли в море, но даже тогда не удивлялся. В конце концов, летая в небесах и плавая в море они все равно были людьми. Испокон веков человеческая натура оставалась неизменной.
И так продолжалось до тех пор, пока он не увидел Сюань Цзи. Только теперь Шэн Линъюань понял, что умер слишком давно. Так давно, что безнадежно отстал от жизни.
Сколько он себя помнил, он всегда играл с чувствами людей, но его собственные чувства давно исчезли.
Что ему теперь делать?
Шэн Линъюань не знал. У него не было выбора, кроме как испуганно улыбнуться Сюань Цзи. Но Его Величество так спешил, что его обычная улыбка, которая, казалось, давно приросла к его лицу, теперь испарилась без следа. Улыбнуться не вышло. Вместо этого Шэн Линъюань неловко и буднично приподнял уголки рта.
Оглушительный гром затих, а вместе с ним закончился и снегопад. Сразу после этого на помощь подоспели оперативники.
Шэн Линъюань первым услышал их голоса. Он открыл рот, желая что-то сказать прежде, чем рядом окажутся посторонние, но из-за спешки, не раздумывая, выпалил:
— Ты ничего не хочешь нам рассказать?
Едва слова сорвались с его губ, как Шэн Линъюань тут же пожалел об этом. Это было слишком прямолинейно. Он никогда не был таким грубым. Даже брань, звучавшая на передовой, показалась ему не такой резкой. Шэн Линъюань вновь попытался подобрать слова, но его обычно цветастая речь без разрешения покинула свой пост. В его голове смешались воедино
Сюань Цзи был сбит с толку его вопросом. Юноша замер и медленно убрал крылья. Затем он поднялся, отступил на полшага назад и опустился на одно колено:
— Ваше Величество.
Шэн Линъюань потянулся было к нему, но его кожу будто ошпарило, и он молча убрал руку.
Да, прошло три тысячи лет.
Дело не в превратностях судьбы. Их дружбу и теплые чувства, что были между ними, давно унесло водой. Иначе как они могли встретиться и не узнать друг друга?
Северо-западный ветер Цзянчжоу напоминал холодный нож, остудивший кипящий разум Сюань Цзи. Скрип колес и рев автомобильного двигателя слышался в ста метрах от них. Было бы неудобно, если бы остальные увидели, как директор Сюань стоит на коленях. Не найдя ничего лучше, он схватил растрепавшиеся шнурки Его Величества и, зажав их в пальцах, принялся медленно завязывать.
— Я не хотел вас обманывать... Воспоминания о вас и обо всем, что случилось в прошлом, были запечатаны в камне нирваны, — прошептал Сюань Цзи.
Шэн Линъюань был ошеломлен. Он не был невежественным духом меча. Ему не нужно было объяснять, что такое «нирвана».
— Если с Чиюань все в порядке, камень нирваны остается недвижим. Но некоторое время назад, когда я только пришел в Управление по контролю за аномалиями, камень сломался. Я... Мой разум долгое время был запечатан. Но это оказалось не самое надежное средство. Порой, воспоминания возвращались ко мне. Печать держалась до тех пор, пока я не угодил в миазмы своего внутреннего демона. Все эти дни я говорил и делал что-то неправильно, я часто безобразничал... Ваше Величество, простите меня, — объясняя, Сюань Цзи продолжал зашнуровывать ботинки Его Величества, пока, наконец, не закончил с последним узлом. Однако юноша так и не убрал рук. — Все эти годы я плохо присматривал за Чиюань...
Шэн Линъюань не выдержал и перебил его:
— Хорошо, не… не говори ничего.
Он вспомнил те странные разбитые «надгробия»3, ютившиеся на дне долины Чиюань. Сложив причины и следствия, он больше не мог это слушать.
3 П/п: начало третьего тома, перед отправлением Линъюаня в Юйян.
Если дух меча забыл его, это ничего. Это лишь временные неудобства. В глазах Шэн Линъюаня счастье и горечи были лишь недостойными внимания мелочами4.
4 ????? (shang bu liao tai mian) — некоторые вещи лучше держать под столом (обр. в знач.: не стоит упоминать вслух).
Но он не мог выбросить из головы то, что дух меча запечатал свои воспоминания в камень нирваны. Каждый раз, когда в Чиюань начинались волнения, камень разбивался. И это повторялось более тридцати раз. Три тысячи лет, снова и снова.
Что это была за жизнь?
Оглядываясь назад, можно было подумать, что Сюань Цзи не мог погрузиться в созерцание, потому что был слишком нетерпелив. Но на самом деле, это было не нетерпение. Это была защита, возведенная в его сознании камнем нирваны... А он принуждал его учиться!