Топить в вине бушующее пламя печали 2.0
Шрифт:
10 ???? (banjin baliang) — досл. половина цзиня — восемь лян (обр. одно и то же; одного поля ягода).
— Да, — прошелестели духи «Небесного нефритового дворца», — король морей пошел на крайние меры и запечатал это место в безвременье. Те из нашего клана, кто не соответствовал его требованиям, были вынуждены бежать в мир людей. С тех пор проход в «Небесный нефритовый дворец» исчез. Никто не мог его найти. Никто, кроме тех, кто родился от союза человека и русалки, унаследовав способность останавливать время. Только тот, кто обладал русалочьей
Возможно, немногим русалкам посчастливилось обрести настоящую, искреннюю любовь. А потом они все вымерли. Какое-то время на глубине еще встречались слепые черепахи, способные испытывать что-то отдаленно напоминающее чувства. К счастью, они покинули этот мир до того, как началась смута, оставив после себя лишь несколько редких чешуек. Они растратили всю свою удачу, но так и не смогли отыскать ключ к «Небесному нефритовому дворцу».
Годы спустя, и без того редкая русалочья кровь окончательно растворилась в людях. И все, на что она теперь была способна — это останавливать время на секунду. До этого дня потомок исчезнувших русалок понятия не имел, кем были его предки.
Сюань Цзи моргнул и, активно жестикулируя, ударился в объяснения:
— Можно мне войти во дворец и осмотреться? Я понимаю, что сильно далек от ваших русалок, но во мне есть кое-что от гаошаньцев... К слову, я все-таки закоренелый сирота.
Ван Цзэ в изумлении оглянулся на него и показал юноше большой палец.
— Так унижаться ради благого дела. Директор Сюань, я уважаю тебя как мужчину!
Как только Сюань Цзи замолчал, под его ногами тут же расплылась радуга. В воздухе мелькнула и исчезла тень русалки, а после, словно мираж, в небе появился давно утраченный путь к «Небесному нефритовому дворцу».
Сюань Цзи моментально прикусил язык, а Шэн Линъюань нахмурился.
Ван Цзэ ошеломленно моргнул и поспешно произнес:
— Что, это сработало?! Тогда я тоже сирота. Фактически-то я, конечно, не сирота, но психологически я больше, чем сирота. Посмотрите же на меня! Я тоже хочу взглянуть на «Небесный нефритовый дворец»!
Но его не удостоили даже взглядом. Вторая радужная дорога сложилась под ногами Янь Цюшаня.
Заметив это, Сяо Чжэн тут же схватился за подпрыгивающего Ван Цзэ.
— Так все дело в крови? Это касается только гаошаньцев?
— А русалки подойдут? — поднял руку Чжан Чжао. — Это я был тем, кто открыл разлом. Вероятно, у моей матери было что-то от русалок. Посмотрите на меня, я здесь!
Однако и третья радужная дорога предназначалась не ему. Она приземлилась рядом с Янь Цюшанем... Вот только, там ведь никого не было.
Все присутствующие оглянулись и посмотрели на мужчину. Вдруг Янь Цюшаня словно осенило. Он медленно протянул дрожащую руку и осторожно пошарил ей в воздухе.
— Чжичунь, ты здесь? — тихо спросила за него Шань Линь.
Пустая кукла в руках Янь
— Да.
Янь Цюшань резко обернулся и встал лицом к возвышавшемуся до небес белоснежному дворцу:
— Ты видишь его? У тебя ведь есть способ вернуть его обратно?
Но «Небесный нефритовый дворец» молчал, утопая в шуме морских волн и тихом пении невидимых русалок.
У Янь Цюшаня покраснели глаза, и мужчина повернулся к Сюань Цзи:
— Директор Сюань, в этой песне ведь есть какой-то смысл, верно? О чем они поют?
Он не ошибся, в русалочьей песне действительно был смысл.
Сюань Цзи не был знатоком русалочьего языка, но с трудом понимал некоторые выражения. Вот только, морской народ пел о том… о чем неудобно было разглагольствовать на публике.
Это была песня о любви и боли, песня о вечной разлуке с любимым человеком. Они пели про Янь Цюшаня и Чжичуня. Пели про него самого…
Память о великой любви русалочьего племени осталась здесь, в стенах «Небесного нефритового дворца», превращая древний коралловый риф в памятник былым чувствам. Дворец выбрал гостей, глядя вовсе не на происхождение или силу. Он выбрал тех, кто больше всех страдал.
Невероятно.
Почувствовав, как заныли зубы, Сюань Цзи покачал головой и произнес:
— Понятия не имею. Я не говорю на русалочьем языке, кроме того, у нас тут расовое неравенство.
С этими словами он принялся мысленно оценивать людей рядом с собой. Чжан Чжао был ребенком, и главной его проблемой оставались прыщи. Ван Цзэ и Сяо Чжэн — две одинокие старые собаки. В их жизнях существовала только работа, им не было дела до глупых мелодрам. Однако был еще кое-кто... Тот, у которого нет сердца. Но о нем нечего было и говорить.
Раз риф решил не приглашать их во дворец, Сюань Цзи придется идти на разведку в компании Янь Цюшаня.
— Что ж, пойдем осмотримся. Не волнуйтесь, если там будет опасно, я вытащу командира Яня за хвост, — Сюань Цзи махнул коллегам рукой, а затем повернулся и прошептал Шэн Линъюаню на ухо, — Линъюань, я найду способ, ты только... Стой!
Черный туман собрался в руках Шэн Линъюаня, приняв форму большого меча. Похоже, этот старый дьявол рассчитывал на то, что это место находилось вне времени и пространства. Небеса больше не сдерживали его, и бывший владыка людей ударился в безрассудство, демонстрируя всем вокруг свои клыки.
— О? — зловеще протянул Шэн Линъюань, вскидывая брови. — Но что, если я сам хочу посмотреть? Мне нужно заслужить приглашение? Уйди с дороги.
Шэн Линъюань безжалостно оттолкнул Сюань Цзи в сторону, и черный туман озарился холодным блеском. Казалось, Его Величество вознамерился разрубить этот «Небесный нефритовый дворец» надвое.
— Подожди! — вновь окликнул его Сюань Цзи.
Но прежде, чем он успел что-то предпринять, от стен дворца протянулась бледная радуга. Четвертая дорога покорно упала у ног Шэн Линъюаня.