Тополиная рубашка
Шрифт:
Правда, сумерки теперь наступали раньше: незаметно подобрался август. Был он нежаркий, но солнечный, с ласковым теплом, с паутинками в тихом воздухе. Листья тополя начали кое-где желтеть и подсыхать по краям. Но это было еще лето!
В один из таких дней к нам в город приехал театр из Тобольска. Для ребят он показывал "Снежную королеву". Спектакли шли в летнем павильоне, в саду напротив городской библиотеки.
Я у мамы выпросил трешку, но билеты в кассе оказались распроданы. Мы с Вовкой, Толькой и Амиром грустно сидели
— Может, попробуем "на протырку"? — предложил Амир.
— Ага, попробуй, — сказал Вовка. — Вон какая ведьма сидит...
Контролерша была хмурая, толстая, в очках и надвинутом на лоб платке. При слове "ведьма" меня будто подтолкнули. Я пригляделся. На мясистом лице контролерши торчали коричневые волосатые бородавки. Сердце у меня стукнуло.
Я поднялся и начал прохаживаться у входа в театр.
Конечно, я ни в чем не был уверен. Ведь я ни разу не видел ржавых ведьм при свете дня и сейчас вполне мог ошибиться. Тем более что старуха не обращала на меня ни малейшего внимания.
И чего я тут топчусь? Глупо. И ребята уже смотрят на меня с ухмылками...
В дощатом павильоне протренькал второй звонок. К входу пробежали две опоздавшие девчонки с бантами, и контролерша осталась одна. Грузной своей фигурой она полностью загораживала дверь. Я тихонько плюнул с досады и пошел к ребятам... И услышал за спиной бубнящий голос:
— Ну-к, ты чё пошел-то? Подь сюды...
Я подскочил. Бабка глядела булавочными глазками сквозь очки. Степанида или нет? Она кивнула в темную глубь павильона:
— Иди. Да только тихо там, в уголке сядь...
— Не... — вздохнул я и оглянулся на скамью. — Без ребят я не могу.
— У, шалапуты. Ну дак зови быстро, чё стоишь...
Я возликовал и махнул Тольке, Вовке и Амиру. Их сдуло со скамьи...
И еще была встреча.
На углу Первомайской и Герцена, рядом с городским театром, продавали мороженое. Замечательное мороженое, сейчас такого не делают. Его черпали ложкой из жестяного бачка, обложенного кусками льда, набивали в формочку, где лежала вафля, накрывали другой вафлей (тоненькой и хрустящей) и выдавливали из формы плоский снежно сверкающий цилиндрик. Идешь по улице, лижешь его молочные, льдисто-сахарные бока, и весь белый свет кажется прекрасным...
У меня были три рубля, а маленькая порция стоила как раз трешку. Я стоял и терзался: купить мороженое или оставить, деньги на кино? В "Темпе" шла прекрасная комедия "Цирк".
Наконец я трезво рассудил, что кино — это почти два часа удовольствия, а мороженое — не больше чем на десять минут. И решил, что лучше попрошу у продавщицы бесплатно кусочек льда. Его можно бегом донести до двора, а там сунуть за шиворот Вовке или Амиру (рыжему Тольке не надо — он лишен чувства юмора). Если продавщица — тетка не
Я подошел. Продавщица была молодая. Высокая, с круглым лицом и... с глазами Насти. Только у Насти под глазами всегда были тени и морщинки, а у этой — ничего подобного. Я растерянно остановился. Мы встретились взглядами. Она смотрела весело, но непонятно.
Настя или нет?
А если Настя, узнала ли меня?
Она улыбнулась:
— Ну, чего встал-то? Иди сюда.
Я смутился. Подошел, неловко царапая сандалиями асфальт.
— Дай-ка я тебя угощу, — сказала она полушепотом. И это был такой знакомый полушепот...
— Да не... зачем... — пробормотал я сам не знаю отчего.
Но она сделала мне большую шестирублевую порцию.
— Бери, бери...
"Ну, скажи "Тополёнок", — мысленно попросил я. — Скажи. а? "
Только она не сказала. Просто смотрела и улыбалась. Я взял мороженое, пробормотал "спасибо". Хотел пойти. Но она опять заговорила громким шепотом:
— Слышь-ка, сделай одно дело, а? Вон туда, за угол, краснофлотец прошел, он у меня сейчас порцию купил, а сдачу забыл. Скажи, чтоб вернулся и взял. Догонишь?
Я кивнул и побежал. Конечно, я должен был помочь, да и моряка хотелось посмотреть: не так уж часто они бывали в нашем городе.
Высокого флотского старшину в белой форменке и белой фуражке я догнал на углу Первомайской и Ялуторовской. Он шагал, чуть покачиваясь, и мороженое лизал как-то особенно лихо. По-морскому!
Я забежал спереди и выдохнул:
— Товарищ моряк! Вы деньги забыли взять!
Он остановился, глянул с высоты из-под козырька.
— Не понял вас...
— Ну там, у продавщицы с мороженым. Она говорит, вы сдачу не взяли.
Он шевельнул бровями, подумал секунду.
— Да нет, взял я сдачу.
Тогда я настойчиво сказал:
— Все-таки вы вернитесь. Для выяснения. Она просила.
Он опять пошевелил бровями, постоял. Круто повернулся и зашагал назад. Оглянулся, подмигнул мне и опять зашагал.
Я постоял и вдоль забора осторожно двинулся следом. Потом спрятался за колонной у театрального подъезда и стал смотреть. Старшина подошел к продавщице, они о чем-то поговорили, затем стали смеяться. И мне тоже стало весело. И я все смотрел на них и думал: "Ну вот, все хорошо... "
Мороженое таяло у меня в пальцах, молочной струйкой бежало по голой руке и белыми звездочками падало на сандалии...
Вот и вся история. Все, что было потом, отношения к ней не имеет. Глафиру или кого-то на нее похожую я не встречал. И Льва Эдуардовича Пяткина не встречал. Да и наплевать на него, на предателя! Если бы встретил, кинул бы в него пустым подсолнухом или еще чем-нибудь...
Скоро наступила осень, но я все равно ходил к друзьям на улицу Герцена, и мы по-прежнему играли во дворе, если не было дождя.