Топорик
Шрифт:
"Разрешите задать гражданину Томову несколько вопросов?" - обратился адвокат Сергея к судье и присяжным.
– "Пожалуйста."
"Вы утверждаете, что у вас лично не было при себе холодного оружия? обратился он к Томику.
– Да,- самодовольно ответил тот.
– И что, вы совсем не видели, что у Сергея К. в руках топор, - добавил он.
– Ну, мы видели, что блестит - думали, нож взял, решили обуздать и доставить в милицию.
– И как же это безоружными вы собиралась его обуздать?
– Нас было много, - ответил тот.
– А зачем было ему одному драться с таким большим количеством людей, да и с какой целью?
– Мы шли втроём, остальные были сзади.
– Значит, вы утверждаете, что именно вы, человек, пять раз находившийся под следствием, получивший
– Ну, не совсем...
– Понятно. Ваше "не совсем" я понимаю так, что вы отказываетесь от первоначального заявления. Итак, вы без оружия собирались драться с вооруженным человеком, да ещё с тем, физическая сила которого вам уже хорошо известна?
– В зале раздался смешок.
– Нас было много, - хмуро отозвался тот.
– Но ведь вы только что сказали, что шли вдвоём - или втроём?
– Вдвоём...
– А только что говорили втроём... Значит, всё, что вы говорите неправда?.. Так вот: нож-то не выбирает, где много, а где мало. Он режет без разбора. И мог попасть в вас, например, да, да, или вот в двоих ваших товарищей, сидящих рядом с вами. А ведь вы говорите, что остальные плелись, как это обычно бывает при незапланированной прогулке, где-то "сзади". Пока бы они подошли, вы могли бы давно уже считать прорехи в вашем желудке.Судья строго посмотрел на защиту.
– Вы бы пожертвовали жизнью ради обуздания хулигана?
– Томик молчал.- Я в это не верю, не такой вы человек, - и никто не поверит. Вот поэтому, исходя из психологии преступников, я решил, что они не стали бы драться и с невооружённым человеком, не будь у них оружия. Пропажа материальных свидетельств - ножей и кастетов, обнаруженных при пострадавших в больнице, - это очень серьёзное происшествие, которым, по моим сведениям, заинтересовались даже в Москве. Кроме того, кто-то из компании Томика вернулся на место преступления раньше, чем туда подоспела милиции, успев забрать один или два, лежавших на земле, ножа или кастета. Из-за состояния аффекта они могли не подумать обыскать тела своих умирающих товарищей и забрать их оружие, а, может быть, просто не успели этого сделать".
Томик помрачнел.
– "Он, он не спрашивал у нас, будем мы драться с ним или нет, он сам напал, - выпалил он.
– "И поэтому сам себя ударил по челюсти, - парировал адвокат.
"Как это?
– опешил Томик.
– "Экспертиза и следователь вашей, местной, прокуратуры считают совершенно доказанным, что с того момента, как Сергей начал наносить удары топором, по нему не было произведено ни одного удара. Значит, травмы, в том числе и травма челюсти, были получены им до того, как он вытащил топор: то есть, когда вы первые на него напали и заставили обороняться".
– "Да вы что! Он хотел нас всех убить! Он нас ненавидит!" - "А вот это мы узнаем, - сказал в ответ адвокат.
Все сели. Затем адвокат противников Сергея посчитал нужным ответно задать ему, Сергею, вопрос: "Вот вы утверждаете, что знали о нападении заранее. Почему вы, в таком случае, не обратились в миллицию?"
– Каждый на моём месте мог подумать, что после доноса в милицию будет ещё хуже, - ответил на это Сергей.
– И я не был знаком с Томиком, не знал, как его зовут, как его найти. Что бы я сказал в милиции? Они, что, - разве стали бы охранять каждого из-за ссоры на танцах? Я никогда такого не слышал...
– А вот я, например, не считаю это доносом. Просто можно было предотвратить это бессмысленное кровопролитие, и для себя бы сделали лучше.
– Разрешите мне добавить, - попросил адвокат.
– По-моему, если бы Сергей показался в милиции, у его недругов было бы гораздо больше причин для мщения. Да и какие доказательства он мог бы приложить к своим словам? А ведь подсудимый взрослый человек,
Кроме того, возможно, мой подзащитный интуитивно ощущал, что обращение в милицию может отвратить от него близких друзей - то есть лишить хоть какой-то минимальной защиты, так как среди молодых людей его возраста (не будем скрывать) обращение в милицию не приветствуется...
Адвокат Томика вытер платочком пот с лысого лба. "А теперь насчёт показаний. Предлагаю выслушать свидетелей." Первой вперёд вышла Таня. Сергей в одну минуту побледнел. В лице Тани боролся страх перед мщением друзей Томика и решимостью помочь Сергею. Наконец, она начала: "То, что говорил этот, с татуировкой - неправда. Я уже видела его на танцплощадке. Тогда у них с Сергеем произошла ссора, виновником которой не был Сергей. Он сказал, что Сергей пожалеет об этом и поклялся ему отомстить. А у таких слова не расходятся с делом.
Вот!"
Сергей вполголоса произнес "спасибо", - а затем, чтобы Таня видела, сжал ладони и поднял их над головой. Этот жест растрогал многих, да и самого Сергея. Судья, поднявшись, предупредил, что, если подсудимый и впредь будет вести себя на суде подобным образом, то к нему будут приняты особые меры.
Борьба накалилась. Вина Томика теперь отягощалась некоторыми ложно данными показаниями.
Татьяна подтвердила, что нападение на Сергея и его кровавая защита произошли сразу после того, как он проводил её домой и возвращался к себе. Ни до, ни во время их свидания Сергей не пил алкоголя, и, когда они расстались, он был совершенно трезвым. Когда и как он мог оказаться пьяным до невменяемости, было абсолютно непонятным. Но никто не заострил на этом внимания: адвокат Сергея потому, что видел возможность комбинации состояния аффекта и невменяемости как компонентов смягчающих обстоятельств, обвинение - потому, что боялось, что больше местных безобразий выйдет наружу.
Но адвокат Сергея решил доказать, что Сергей не брал топорик в качестве физического оружия, а само по себе ношение холодного оружия подвести под положение о невменяемости или доказать безвыходность Сергея, таким образом если вообще не оправдать его, то выхлопотать для него минимальный срок лишения свободы.
Это было не только равносильно чуду; такой результат суда мог вызвать неоднозначную реакцию (как выражался Первый секретарь горкома этого города) "общественности" и целую бурю в партийных кругах. Ещё бы! "Зарубил топором пару человек и отделался лёгким испугом, - говорили бы тогда. Боящиеся ответственности, но, с другой стороны, не уверенные, какую реакцию вызвал бы слишком суровый приговор Сергею в республиканском суде и Прокуратуре Республики, связывавшиеся с партийным начальством, но не получившие никаких чётких указаний, судья и присяжные были охвачены паническим страхом, справедливо опасаясь, что при любом исходе суда на них "повесят" вину за возможные последствия. Поэтому сторона обвинения сорвалась на недопустимые предположения и обвинения. Было сказано, что, если бы Сергей согласился, чтобы Томик увёл Таню, никакого конфликта бы не было, и его трагических последствий удалось бы избежать. То есть, опять виноват Сергей.
Сергей был уже настолько измучан, что заговорил книжными фразами, заявив: "Мои моральные принципы не позволяли мне уступить Томику".
– "Ишь ты, о морали заговорил...
– бросил адвокат Томика.
Константину удалось легко доказать, что защита своей девушки являлась не только гражданским правом, но и гражданским долгом Сергея, и что Сергей поступил абсолютно правильно - в соответствии с законом и с "моральными принципами советского человека".
Обвинение выдохлось. Костя был уже близок к победе. Он говорил, что применил Сергей предмет, который был у него с собой (адвокат умышленно не называл его "оружием"), только из-за стрессового состояния, проявившегося в результате длительной напряжённости ожидания нападения и страха перед ним.