Топорок и его друзья
Шрифт:
— А зачем нас сюда привезли-то? Петр Петрович, зачем?
Селиванов улыбнулся и ответил:
— Делегацию встречать, Ваня.
— Делегацию? Какую-такую делегацию?
— Иностранцы к нам в гости едут.
— Иностранцы?! — Лицо у Лопушка вытянулось от удивления. — А как же мне быть-то?
— А
— Да... а... Штаны у меня с латками.
Тиша закатился смехом. Петр Петрович еле удержался.
— Ваня, а где у тебя латки-то? — самым серьезным образом спросил он.
— Где-где? Известно где — на заду.
Теперь уже все засмеялись: и Храмовы, и Топорок, и Лариса, и Люся Богомолова, и сам Лопушок.
Все еще смеясь, старик Храмов посоветовал Лопушку:
— А ты, Вань... того... задом ты к иностранцам не становись.
Из-за поворота выехал рейсовый автобус. И сразу же встречающие забыли про Лопушкову беду. На лицах у всех появилось обостренное любопытство, наступила тишина ожидания. Никто не заметил, как Лопушок забежал за агитмашину и стал воровато выглядывать из-за нее.
Автобус подъехал к остановке. Вздохнули тормоза. Зашипели и открылись двери. Топорок открыл рот от удивления. Из автобуса вышел... их управдом Антон Антонович Горохов. И тут все вздрогнули, потому что из репродуктора агитмашины грянул марш.
Все дальнейшее, казалось Топорку, происходило как в сказочном кинофильме. На дорогу из автобуса стали выпрыгивать Ленька Рыжий, Плотвичка, Щавель-Щавелек, Витя Жихарев, Толя Скачков, Игорь Замятин... Ребята все выпрыгивали и выпрыгивали... А последними вышли родители Топорка и отец Леньки Рыжего. Они стали выгружать рюкзаки, а этим временем обе дворовые команды вдруг выстроились. И только теперь Топорок заметил,
Автобус не отъезжал. Пассажирам интересно было посмотреть, что же произойдет дальше.
Ленька Рыжий подал команду:
— Смирно! — И срывающимся фальцетом прокричал: — Капитану нашей сборной Федору Топоркову физкульт-привет!
И обе команды ответили ему дружно, троекратно:
— Физкульт-привет! Привет! Привет!
Прокричав приветствие своему капитану, футболисты бросились к нему. Они стали его обнимать, хлопать по плечам, жать руку.
Автобус все еще стоял на остановке. Из репродуктора неслись бравые звуки маршевой музыки. Федя целовался с мамой и папой, жал руку управдому Горохову и Ленькиному отцу. Потом приехавшие стали знакомиться с Селивановым, Храмовыми, Ларисой, Тишей, Люсей Богомоловой. Было шумно, весело. И в этой праздничной суматохе все забыли про Лопушка. А он стоял, понуро опустив голову, за агитмашиной, еле сдерживал слезы обиды. Ему хотелось уйти отсюда, чтобы не слышать веселых голосов, не слышать счастливого беззаботного смеха, но он все чего-то ждал.
Топорок был счастлив. Он никогда не думал, что Петр Петрович приготовит ему такой неожиданный подарок. Но что-то мешало ему радоваться в полную меру, что-то тревожило его. И вдруг он понял, что именно мешает ему предаться радости без остатка. Рядом с ним нет Лопушка, нет рядом с ним его нового верного друга. Федя стал искать его глазами. Лопушка нигде не было. И тогда, забыв про всех, Топорок неожиданно и громко закричал:
— Ваня-я-я! Лопушо-о-о-к! Где ты?