Топтала
Шрифт:
— Нет, только это.
— Ее показать можно? — спросил он, и Сергей кивнул. — Эй, Боров! — гаркнул Глеб. — Зайди!
Дверь отворилась, и бородач, пыхтя, ввалился в кабинет.
— Чего?
— Взгляни, может, вспомнишь, кому она принадлежит?
Боров посмотрел, посопел, а потом пробасил:
— У Пупыря такая на правом предплечье.
Сергей чуть со стула не вскочил:
— У кого? — Он вспомнил, что именно на правой руке была наколка у незнакомца.
— У Славки Петровского — Пупыря. Он режиссер, актер, скандалист, его вся страна знает. Он наколки любит, весь
— Вот он, — Глеб положил перед сыщиком развернутый номер с фотографией атлетического мужчины с множеством разноцветных наколок на теле. Он сидел в белом кожаном кресле в черных кожаных плавках и позировал перед объективом. На правом предплечье виднелся дракон, пожирающий красавицу.
— Он! — радостно выпалил Сергей, схватил журнал и начал читать. «Вячеслав Петровский, режиссер, актер, спортсмен и донжуан», — гласила надпись. Красавец-ловелас надменно взирал на него, а сыщик смотрел и не мог нарадоваться.
— Я у него в фильме снимался, — сообщил Боров. — Мы с ним даже наколками мерились — у меня круче, — похвастал он. — И прикинь: он только за бугром колется, а я у Глебушки. — Боров ласково, по-отечески посмотрел на татуировщика и похлопал его огромной ладонью по плечу. — Он наш бог.
— Ну ты, Петр, скажешь, — засмущался мастер.
— Спасибо, Глеб, спасибо, Боров, то есть Петр, — Сергей встал, пожал руку одному и другому.
— Не за что, если захочешь уколоться — приходи, буду рад тебя видеть…
Краснов даже не предполагал, что так быстро отыщет врага.
Алексей встретился с Михаилом в начале одиннадцатого. Перед этим они созвонились и решили без заезда в управление отправиться к адвокату Германа Фрейна. Предупредили об этом Максимова, и тот дал добро. Они также договорились об аудиенции с самим адвокатом. Он сначала хотел перенести встречу на понедельник, но Фомин настоял, и мэтр пригласил их к двенадцати к себе на дачу.
По пути муровцы заправили бензином служебную «Волгу» и отправились в Коломну, где проживал известный адвокат. Почему он так далеко забрался, а не поселился где-нибудь на Рублево-Успенском шоссе, осталось для них загадкой.
Алексей вел машину спокойно, не гнал больше восьмидесяти, так как до полудня времени было навалом.
Справа и слева от шоссе тянулись перелески и поля, вспаханную землю обдувал свежий ветерок, пригревало солнце, и погода стояла прекрасная. Настроение у парней было бодрое, и если бы не ответственное задание, казалось, что они едут на пикник. На трассе машин было мало — горожане явно не спешили возвращаться с дач в Москву.
В Коломне они подкатили к высокому глухому забору по указанному адресу. Вышли из машины и позвонили в калитку. Прошло пять минут, пока щелкнули засовы и дверь открылась. Альберт Троицкий вышел встречать гостей в тренировочном костюме и легких летних тапочках.
Это был махровый еврей, холеный, умный, предупредительный.
— Здравствуйте, — вкрадчиво произнес адвокат и вопросительно взглянул на гостей.
— Добрый день, — Фомин достал удостоверение и показал юристу. Тот мельком посмотрел и кивнул:
— Проходите, пожалуйста.
Все прошли на расположившуюся среди зелени крохотную веранду и сели на лавочку за деревянный круглый столик. В глубине сада стоял кирпичный дом — добротный и небольшой. Он ни в какое сравнение не шел с особняками Германа и его сестры, но был как игрушка ладен, по-своему удобен и уютен.
Вокруг него высились сосны, шумели кронами березки, вдоль забора росли густые кусты крыжовника вперемешку с боярышником. Было чисто, и чувствовалось, что хозяева с любовью ухаживают за садом.
— Кофе, чай с вишневым вареньем из этого сада, а не с рынка, — предложил юрист, но гости отказались. Алексей перешел прямо к делу:
— Как я вам сказал по телефону, нам необходимо знать текст завещания Германа Фрейна.
Троицкий замялся, насупился, заморгал, но отказать оперативникам не решился.
— Да, я понимаю, вы ведете дело об убийстве господина Фрейна, но поймите и вы меня. Завещание является конфиденциальным документом, и его обнародование грозит мне юридическими санкциями. Если родственники подадут на меня в суд, то я дело проиграю. И тогда конец карьере. Клиенты от меня отвернутся. Юрист-предатель никому не нужен. Я давал подписку Герману, что никто, кроме лиц, указанных в завещании, не узнает его содержания. К тому же это противоречит юридической этике.
— Мы вас понимаем, но и вы нас поймите. Герман убит, а убийца разгуливает на свободе. Его надо вычислить, найти и арестовать. Мы подозреваем, что мотив убийства — наследство Германа. Поэтому нам надо точно знать содержание завещания. Конкретно — имена наследников.
Юрист помялся, потом открыл лежащую на столе папку, вынул лист и передал Алексею. Тот взял и начал читать. Это была копия завещания Германа Фрейна. В нем указывалось только одно физическое лицо — его жена Анна Фрейн. Ни Амалии, ни кого-либо другого упомянуто не было. Ей завещались акции нефтяной компании «Стелд» и банка Германа на сумму более миллиарда долларов, акции нескольких фирм, двести миллионов долларов на счету Национального Швейцарского банка, коллекции картин, предметов антиквариата, ювелирных изделий и драгоценных камней, хранящихся в депозитном сейфе в том же банке. Ей завещались дома в России и за рубежом, машины и яхта.
Условная долларовая стоимость наследства приближалась к пятистам миллионам, без учета контрольного пакета акций нефтяной компании и банка. А общая сумма равнялась двум миллиардам долларов.
Прочитав цифру, Алексей потерял дар речи. Он молча передал лист Михаилу и посмотрел на юриста. Мэтр выразительно поднял брови — мол, у богатых свои причуды.
— Круто, — сказал Фомин.
— Возьмете копию с собой? — поинтересовался Троицкий.
— Обязательно. Когда наследница может вступить в права владения собственностью?