Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца
Шрифт:
— Филипп, дорогой, ты не мог выбрать более удачного момента.
Все это было сказано потом, когда я уже жадно пил воду. Я едва уселся на кровати, как она пристроилась к моему животу. Она может быть очень требовательна, эта малышка, особенно когда ее будишь так рано, всего около десяти утра.
— Что будем делать? — спросила она меня приглушенным голосом, идущим из-под кучи волос, ласкающих мой пупок.
— Как только ты придешь в себя, мы оденемся и поедем в Сен-Тропез, излюбленное место художников, Бриджит Бардо и еще кое-кого из заметных фигур современной цивилизации. У меня там дельце
Она куснула волоски у меня на груди и поднялась проверить на ощупь состояние моих зубов.
— Нужно ли мне переспать с мистером Омега? — спросила она, покусывая мне плечо, пока я массировал ей спину.
— Там видно будет, — сказал я, и она принялась извиваться пленительнейшим образом. Прикасаться к ее коже было сродни принятию греховной ванны.
— Я прошу тебя, Филипп, продолжим. Целый день я была без тебя. Да, я тебя про-о-о-шу, вот так, так…
Тогда, чтобы сэкономить силы, я перевернулся на спину и дал ей волю. Я мог бы закрыть глаза, чтобы войти в транс, если бы не было столь приятно смотреть на нее. Средиземноморский воздух оказывает свое действие на людей, или, может быть, это своего рода старый условный рефлекс тех, кто знает французские отели?
В полдень, вымытые, выбритые ее небольшой бритвой для подмышек и отгороженные от всего солнцезащитными очками, мы были на пути в Сен-Тропез. В отеле скрепя сердце согласились принять фунты. Я подумал, что за такой курс можно быть и полюбезнее. Несмотря на ничтожную скорость нашей колымаги, мы были в Сен-Тропезе в два тридцать. И еще останавливались по просьбе Жозефины в Сан-Рафаэле.
Я свернул к отелю на въезде в город. Там нам с радостью сдали номер на неделю. Большая часть настоящих постояльцев дремала на пляже. Мы вернулись к машине, у которой дерматиновые сиденья разогрелись от солнца, и поехали в центр.
Найдя затененное место у почты, чтобы поставить машину, и взяв Жозефину под руку, мы с ней зашагали по главной улице. Там слонялось несколько бородачей. Любители гитары обоих полов слушали дилановские пассажи. В остальном все было спокойно. Юные туристы, вероятно, находились на «Таити». Порт был свободен от привычных роскошных яхт, а рыбаки сидели на набережной.
— Так чудесно, — протянула Жозефина.
Она столько прочла об этом месте, что, даже будь здесь грязные хижины, она нашла бы его очаровательным. Говорят, что Сен-Тропез изжил себя. Подобное утверждают каждый раз. К сожалению, люди этого не понимают и продолжают сюда приезжать.
— Тебе надо бы видеть, как здесь бывает в августе, — сказал я хмуро.
— А что, тогда лучше?
— Нет, малышка, совершенно отвратительно. Идем, я покажу тебе Ива.
Мы пошли назад по главной улице, свернули в переулок и вошли в уютный ресторанчик, где в разгар сезона можно достать соль с четырех ближайших столиков. Сейчас, за исключением двух художников, друзей Ива, было пусто.
— Ив, негодный парижский пират, выползай из своей дыры, — крикнул я.
Художники подскочили, и один из них опрокинул кофе.
— Спокойней, старина, — буркнул он, но в это мгновение сорокалетний маленький толстячок, с усами под Панчо Вилью, которые он носил когда-то на съемках фильма
— Филипп, Филипп, Филипп! — вскричал он, ползая своими отвислыми губами по моему лицу. Потом он оставил меня и принялся за Жози, подержал ее в руках и, внимательно рассмотрев, утвердительно кивнул.
— Я очень доволен, что она тебе понравилась, старина. Я привез ее специально для тебя.
Он страстно пожал мне руку, брызгая слюной. Должно быть, он любил меня… Я достаточно часто бывал у него дома.
— Теперь я знаю, что сезон начался, — сказал он, — всегда, начиная с восемнадцати лет, приезжая в Сен-Тропез, Филипп приходит есть в мое бистро.
— Как дела? — продолжал он, обняв меня за плечи, приподнявшись на цыпочках, и повел меня на кухню.
Его нагоняющий тоску сын был там. Плохо выбритый и весь застегнутый, голодный, будто не ел с тех пор, как отведал кусочек курицы в прошлом году. Он кивнул мне головой и причмокнул губами, увидев Жозефину.
— Вы уже поели? — спросил Ив.
Я отрицательно покачал головой.
— За счет фирмы, да? — с надеждой спросил я.
— Ну естественно, старина, естественно, — сказал он, будто никогда в жизни не угощался за счет приятеля.
Он толкнул своего сына, и мы все уселись вокруг чистого стола. Улитки были из остатков, но хорошего качества. Мне было приятно видеть, что Жозефина не гнушается еды, а стейк был просто великолепен. Может быть, они во Франции лучше выращивали коров, или это сама атмосфера, но самый маленький стейк в среднем французском бистро всегда более вкусен, чем жареное мясо в Англии. Ив не открыл банки с зеленой фасолью, а его сын не забыл мой вкус, ибо приготовил мясо так, как надо… Скорее тушеное, чем жареное.
Время от времени Ив и я перебрасывались фразами о наших уважаемых правителях и наших общих знакомых. Жозефина сконцентрировалась на пище, подаваемой ей мрачным и застегнутым на все пуговицы Полем. Мы осушили бутылочку отличного вина, потом я отодвинул кресло и вытянул ноги.
— Ив, дружище, ты не потерял ни хватки, ни нюха, ни лукавства.
Он польщенно улыбнулся, будто его осыпал комплиментами Керрер. Ив отправил своего потомка мыть посуду, а Жозефина была целиком поглощена размешиванием сахара в кофе. В довершение всего, Поль принес графинчик водки.
— Ив, — сказал я, предлагая ему сигарету и отказавшись от его дешевого темного табака, — мне нужно твое мнение и знание здешних скандальных мест. Мсье и мадам Омега, — что ты знаешь о них?
Если и есть вещи, которые этот старый жулик любит так же, как деньги, то это сплетни. Если его завести, то можно слушать бесконечно.
Омега — псевдоним француза из бывших аристократов. Пожилому Омеге шестьдесят лет. Семья военных с репутацией эксцентричных, но придерживающихся традиций людей. Неудачная служба во время первой мировой окупилась, благодаря связям и деньгам, присвоением звания полковника в 1939. Яркая, но плохо подготовленная танковая атака в сражении под Лувеном потерпела неудачу. Тем не менее, как и большинство офицеров тех времен, не имевших до того понятия о танках, он получил репутацию броневого командира. Не стоит забывать, что во времена сражения за Лувен не хватало ружей на всех.