Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
— И Корлис? — Пенни очень не хотелось, чтобы среди подобных нежитей оказалась женщина, которой она пока еще доверяла.
— Нет, она не из таких, — уверенно заявила Ведана, а Аина согласно кивнула. — Корлис всегда была за справедливость и терпеть не может Скелли. Насколько мне кажется, — поправилась она, убоявшись прямоты собственных суждений. — Непонятно только, почему она не могла хотя бы намекнуть, что дает нам часть рукописи просто для отвода глаз. Это было бы честнее.
— Из соображений безопасности, — буркнула Аина. — Ты же сама сказала, что мы тут все делаем вид.
— Между своими не должно
— Чтобы об этом скоро знали все? Ну уж вряд ли. — Аина встала из-за стола, поставила пустую кружку на печь и на всякий случай подбросила в топку еще два поленца. — Вы как знаете, а я ложусь. — И опустилась на свой холмик сена.
Пенни так увлеклась разговором, в котором почти ничего не понимала, что хотела во что бы то ни стало услышать его продолжение. Однако пример подруги подействовал на Ведану заразительно. И скоро обе лежали под одеялами и молча смотрели в потолок, ожидая, когда Пенни погасит последнюю лучину. Наконец комната погрузилась в неприветливый, остывающий мрак.
Пенни не спалось. Сначала она думала о том, что сегодняшний день принес ей целую гамму чувств и ощущений. Утром все было таким новым и радостным, а к вечеру выяснилось, что здесь, как и всюду, жизнь идет своим ходом и многое скрыто под поверхностью. Рассуждения подруг, мягко говоря, ужаснули ее. С одной стороны, как выражается Ведана, тут все «свои», но даже старшим Матерям приходится играть в игры, чтобы не получить предательский удар в спину. Да еще быть в зависимости от замка. До сих пор Пенни совершенно не интересовало, что там происходит. Она и имя Ракли-то слышала всего несколько раз, не слишком понимая, кто он такой. А тут выходит, что местным обитательницам приходится действовать с оглядкой на далеких правителей. Да каких там правителей! Кто этот Скелли? Писарь? И его нужно бояться?! А потом ей самой стало так страшно, что бросило в холодный пот… Она забыла! У нее совершенно за этими разговорами вылетело из головы, что она должна приготовить для Руны мазь. Как она могла упустить такую действительно важную вещь! Причем испугало ее не столько то обстоятельство, что она не успеет за утро все сварить и остудить — успеет, конечно, — сколько предательство со стороны собственной памяти. Такого с ней еще не случалось. Невесть куда ходить, спешить, чтобы потом просто взять и напрочь позабыть…
С твердым решением встать утром раньше остальных Пенни задремала, а потом провалилась в глубокий сон, в котором встретила бабушку, явившуюся забрать ее из Обители. Проснувшись затемно, она помнила от всего сна только свое сильное желание никуда не уходить и расстроенное лицо Радэллы.
Ведана с Аиной еще спали. Пенни тихо-тихо растопила печь, вскипятила воду и высыпала в нее сразу все содержимое мешочка. Живица всплыла на поверхность, но быстро набухла и осела на дно. Теперь оставалось ждать и время от времени помешивать, чтобы пена не полезла через край. На всякий случай Пенни между делом обдала кипятком и листья сирени.
— Я все-таки считаю, что бросать начатое не стоит, — заявила за завтраком Ведана. — Мы должны проработать оба свитка и дать Корлис свой вариант. Будут возражения?
Аина отрицательно мотнула
— Ты когда к Руне идешь? Как вчера?
— Ну да. Сейчас только притирание доварю, остужу и побегу.
— Пока добежишь, все и остынет, — заметила Аина. — Не чувствуешь, какой сегодня с утра на улице холод?
Пенни снова вспомнила бабушку, неизвестно где сейчас находящуюся, и поежилась.
Мороз на улице щипал щеки и мешал дышать. Зато небо было голубое-голубое, без единого облачка, и солнце разливалось по сугробам слепящим бисером. Было на удивление оживленно: обитательницы соседних изб, вооружившись лопатами, разгребали снег в проходах и бойко переговаривались.
— Проходи, проходи, — встретила девочку Руна, кутаясь в теплый платок. — Думала, ты уж не придешь.
— Как же я могла не прийти? — Пенни поставила на стол берестяную банку с деревянной крышкой. — Вот ваша мазь. И поклон от Куны.
— За мазь благодарствую. Хотя зря ты это затеяла. А вот в Кунин поклон что-то не верится, ты уж извини…
Пенни еще по дороге сюда решила, что не станет говорить Руне, будто знает, что они с Куной сестры и все такое. Ни к чему это. Да и не ее дело. Лучше знать и молчать, чем не знать и говорить. Тоже одна из бабушкиных излюбленных присказок.
Как Пенни ни настаивала, Руна отказалась заниматься в первую голову своими ногами и вернулась к тому месту в обучении, на котором они давеча расстались. Пенни делала вид, что слушает, и даже отвечала впопад, однако мысли ее нет-нет да и возвращались к не слишком приятному сну.
— Хочу проверить, как ты усвоила наши вчерашние рассуждения, — говорила Руна, поглаживая ладонью чистую крышку стола. — Что мы называем двукорядью? Помнишь?
— Помню. Это когда слово можно читать и в одну, и в другую сторону.
— Хорошо. А почему такое возможно?
— Потому что при образном письме каждый предыдущий образ влияет на последующий.
— Правильно, только наоборот, — улыбнулась Руна. — Каждый последующий влияет на предыдущий. А как подразделяются образы в слове, на какие две части?
— На гласящие и согласующие, — уверенно отвечала Пенни. — Согласующих образов больше, нежели гласящих.
— Назови мне какие-нибудь гласящие.
— Ну, «аз», потом — «есть», «есмь»…
— Это разные «йэ»?
— Ну, да, по начертанию…
— А чем отличаются в значении? Я вчера бегло, но коснулась этого. Запомнила?
— «Есть» обозначает… «бытие в земной жизни». — Пенни вопросительно посмотрела на наставницу. Та кивнула. — А «есмь»… «есмь» — это когда бытие более определенное, что ли.
— А еще есть знаки для записи звука «йэ»?
— Да, вот такой. — Пенни нарисовала в воздухе перед собой лопатку и перечеркнула.
— А он зачем? — не унималась Руна.
— Обозначает связь земли и неба.
— Правильно. А если я назову тебе три очень похожих по звучанию слова: «ели» в смысле «питались», «еле» в смысле «еле-еле» и «ели» — «деревья», какие образы ты где расставишь у них в начале?
Пенни призадумалась.
— В первом случае, наверное, надо писать «есмь». — Бросила взгляд на Руну. Заметив поощрительный кивок, продолжила: — Потому что здесь все очень определенно.