Торнатрас
Шрифт:
– А на каком вы этаже живете? – спросила Коломба.
– На последнем. Там всего три квартиры, потому что у нашей – большущая терраса. Можешь приходить ко мне играть, когда захочешь. – Она немного замялась. – А можно я буду иногда смотреть у тебя телевизор?
– У вас нет своего телевизора? – не поверила Коломба.
– Нет. Дедушка не хочет. Говорит, он мешает работать. У нас только радио. Ланч всегда слушает передачи на английском.
– Но как же ты совсем без телевизора?
– Если показывают что-нибудь интересное, иду к кому-нибудь из
Тут в комнату заглянула тетя Динучча:
– Перерыв! Мойте руки, а тебе, Коломба, неплохо бы и причесаться. Дедушка твоей подружки пригласил нас на обед.
– Вот хорошо! Заодно посмотришь мой дом, – обрадовалась Пульче.
– Какой молодец этот синьор Петрарка, – повторяла тетя Мити, пока мы поднимались по лестнице на пятый этаж. – Понял, что мы еще на чемоданах и нам сегодня не до готовки.
– Хорошие соседи всегда помогать в трудный день, – сказал Араселио.
– Но пригласить на обед семь человек, к тому же совсем незнакомых – это не шутка, – настаивала тетя Динучча.
– И в дом, где только мужчины… – пробормотала мама. – Еще неизвестно, чем они нас накормят…
Уговорить ее пойти с нами было нелегко.
– Идите сами. Я лучше останусь дома. Этот переезд меня доконал. Съем бутербродик и заодно посмотрю телевизор.
Но тети даже слышать не хотели:
– Это же будет ужасно невежливо. Он пригласил нас всех. Хочет поскорей познакомиться.
– Тогда мог бы спуститься к нам сам, а не присылать секретаря.
Вообще-то у мамы характер мягкий, но иногда на нее нападает приступ упрямства. А еще, думаю, ей не хотелось пропустить очередную серию «Голоса крови». Но когда Пульче сказала: «Вы правы, синьора. Но мой дедушка не выходит из дома. Из-за лестницы», мама покраснела как помидор. Она ведь знала, что в их новом доме нет лифта.
– У него что-то с ногами? – спросила я, чтобы как-то загладить неловкость.
– Нет, – ответила Пульче. – Просто он очень тяжелый: весит сто двадцать килограммов. Спуститься, может, и спустился бы, но вот подняться потом – никак.
– Бедный! И он еще приглашает нас на обед, – пролепетала мама. – Извини, солнышко, извини, извини. Я сказала, не подумав. Конечно, я пойду вместе со всеми. Идемте!
Поднимаясь, она продолжала причитать:
– Бедняга, заперт в четырех стенах, выйти подышать и то не может…
Тут уж я не удержалась:
– А ты, мама, много выходишь?
А
– Да нет, что вы, мой дедушка может дышать воздухом сколько захочет. Он все время на террасе со своими курами. Четыре сейчас сидят на яйцах. Скоро у нас будут цыплятки.
У Лео глаза полезли на лоб. Куры в центре Милана? Тетя Динучча ущипнула его, чтобы он ничего не ляпнул.
– Синьор Петрарка – не такой, как все, – шепнула она ему на ухо. – Он художник.
Меня уже тоже разбирало любопытство – захотелось поскорей увидеть дедушку Пульче.
– В хорошую погоду мы всегда едим на террасе, – сказала моя подруга. (Я написала «подруга»? Нет, тогда подругой я ее еще не считала. Просто перестала относиться к ней свысока, как в первые минуты знакомства.) – Надеюсь, что Ланчелот накрыл там и сегодня.
На площадке третьего этажа они остановились. Пол здесь был отделан сверкающим мрамором, стены – нежно-лососевого цвета, перила – из какого-то редкого дерева, четыре выходившие на площадку двери – тоже.
– Две из них замурованы изнутри, – объяснил Станислав, знавший об этом от работавших здесь коллег-ремонтников. – А две другие (главный и служебный входы), разумеется, бронированные.
(В отличие от Араселио, Станислав отлично говорил по-итальянски и был рад щегольнуть каким-нибудь трудным или изысканным словом. У себя в Польше, до того как переехать в Италию, он преподавал иностранные языки в лицее.)
За дверьми не было слышно ни звука.
– Но кто-то там определенно есть, – сказал Станислав. – Они никогда не оставляют офис пустым. В настоящее время тут располагается отдел продаж «ПРЕСТНЕДВ». В приемные часы присутствуют чиновники, вечером и ночью – вооруженные охранники. Кто знает, чего они боятся?
– Может, того, что Аннина Эспозито заползет, как тараканчик, к ним под дверь и написает на ковер, – засмеялась Пульче.
– No me gusta, мне не нравится, – сказал вполголоса Араселио. – Этот этаж разделять весь дом пополам. Низ и верх – живые люди, а в середина, как плохой крем в buena torta, – холод и тишина. Там за эти двери кто-то нас смотреть, следить и контролировать.
Пульче встала напротив двери с табличкой фирмы и показала «глазку» язык:
– Бе-е-е! – Потом обернулась к новым жильцам: – Так меня научил граф Райнольди. И «преследов» тоже он придумал. Незадолго до того, как слечь, поднялся сюда потихоньку и исправил на табличке:
ПРЕСЛЕДЫ
А еще он придумал название для нашего дома. Поскольку они с дедушкой упрямо отказывались продавать свою площадь, он всегда называл ее «наша Упрямая Твердыня».