Торпеда для фюрера
Шрифт:
— Надо было сразу проверить характер сообщений на предмет шифровки и почерка… [34] — будто вслух рассудил полковник, выстукивая «морзянку» по папке карандашом.
Но, заметив взгляды офицеров… — слишком уж осмысленные, не то, что у большей части среднего комсостава, заимевшего штабную привычку не слышать того, что не для твоих ушей, — спохватился.
— Но и теперь, хлопцы, я вам не отпуск предложу с поездкой на юг и повышением в должности до постельного клопа, — не то кривовато, не то виновато как-то усмехнулся Георгий Валентинович. —
34
Больше полувека об успехе абверовской дезинформации, а особенно об её реальном влиянии на судьбы Крыма и Причерноморья, старались не вспоминать наши мемуаристы всех рангов, начиная от рядового комендора со славного крейсера до наркома ВМФ; и так — до начальника дивизионного политотдела, в будущем — многократного героя, маршала и генсека, что, естественно, взаимно определяюще.
От самой двери раздался голос с характерным лёгким акцентом:
— Обстановочка в районе выброса, прямо скажем… — Появление полковника Гурджавы, видимо, в силу навыков разведческой его юности, осталось незамеченным всеми, кроме, разве что, овчаровского адъютанта, чью адъютантскую прыть полковник остановил хозяйским жестом. — Обстановочка крайне сложная, — продолжил Давид Бероевич. — Если быть документально точным…
Хроники «осиного гнезда»
Вся первая половина мая прошла в бесплодных поисках. Воздушная разведка русских — в составе их разведчиков появились «аэрокобры», которые не уступали «мессерам» в скорости, — «засекали» соединение, едва оно выбиралось из бухты. И тогда русские конвои, не говоря уже о боевых кораблях, заранее готовились к встрече, обнаруживали противника своевременно и открывали огонь задолго до выхода шнельботов на дистанцию торпедной атаки. А ещё умело перестраивали ордер, прикрывая серьёзные цели конвойными кораблями, или же укрывались в ближайшем защищенном порту. Только в ночь на 20 мая «S-49» и «S-72», проскользнув туда, где не ожидал противник — к самому порту Сочи, — потопили буксир и большую гружёную баржу. Четвёртый «угорь», разминувшись с ещё одной баржой, выломал изрядный проран в молу порта.
Возвращение на базу далось трудно. На рассвете оттуда, откуда через час должно было появиться майское солнце, налетела пятёрка русских штурмовиков. 20-мм «спарка» 26-го и «фирлинг», счетверённый автомат 72-го, грохотали почти непрерывно, пока Мюллер и Брюгген, капитаны, на предельной скорости закладывали сумасшедшие виражи, уворачиваясь от пушечного и пулемётного огня. Только когда три дымных следа сбитых самолётов уткнулись в воду, а оставшиеся, покружив над местом их падения, умчались на восток, можно было оценить и мастерство комендоров, и серьёзность повреждений, и потери в обеих экипажах.
Весь июнь занял ремонт, пополнение личного состава вместо убитых и раненых и бесплодные попытки со стороны прибывших с ремонта катерников в короткие летние ночи выследить добычу.
А потом настал «чёрный день» 8 июля, когда погиб «S-102» доселе удачливого Гельмута Тёнигеса, подорвавшись
И в тот же день неподалёку от базы «S-40» столкнулся с собственным тральщиком, который вылавливал советские мины, ловко и скрытно поставленные на традиционном пути выхода из бухты, — и вновь отправился на длительный ремонт…
Крылья на выбор
Туапсе. Лето 1943 г. Штаб КЧФ. Разведотдел
— Вы планеризмом часом не занимались? — не поднимая крупной стриженой головы и задумчиво чертя что-то в блокноте остро отточенным карандашом, спросил полковник Гурджава.
— В детстве, но сразу бросил, — мгновенно и, пожалуй, машинально отреагировал Войткевич.
Гурджава медленно поднял голову и окинул Якова недоумённым взглядом поверх круглых очков. Начальник лётной части подполковник Ленкова густо покраснела.
Перехватив насмешливо-укоризненный взгляд майора Тихомирова, лейтенант поправился:
— Прошу прощения, товарищ полковник, товарищ подполковник, — кивнул он, не оборачиваясь, Ленковой — тридцатилетней полнокровной даме гренадёрских статей. — Но, когда «Все на танки!», «Все на самолеты!» и «…на планеры!», соответственно, я в футбол гонял.
Давид Бероевич перевёл недоумённый взгляд на Тихомирова, — дескать, ты где этого клоуна выкопал?
— И неплохо гонял, — невозмутимо подтвердил Яков Михайлович Тихомиров. — Тезка мой — бывший правый инсайд одесского «Пищевика», а это вам не фунт…
— Вижу, что не «левый», — проворчал Давид Бероевич и, не глядя на хулиганистого лейтенанта, бросил: — Полетишь багажом.
— Это вряд ли возможно, товарищ полковник, — твердо заявила Ленкова Римма Яновна, громыхнув стулом, вставая и скептически глянув на «багаж» сверху вниз.
Причём точно так же глянула бы она на него и сидя. Женщина была по-скандинавски дебелая, рослая; даже непонятно было, как своё восхождение к званию и должности начальника лётной части авиадивизии она начинала штурманом в легендарном фанерном бипланчике «У-2»? Поди блистала авиаторскими очками выше верхнего яруса крыльев…
— Для неуправляемого «ведомого» груза нужен сильный «ведущий», — пояснила своё возражение подполковник Ленкова. — С этим и опытному планеристу справиться непросто, а учитывая сложную розу ветров морского побережья…
— Понятно, Римма Яновна, — остановил её поднятым карандашом полковник. — Ваши предложения?
Бывший штурман привычно расстегнула планшет, словно на крыле своей «фронтовой молодости», отцветшей, вернее, отгоревшей всего два года назад. Но, видимо, азимуты и маршруты были начертаны под густым валком русых волос с тою же чёткостью, что и на карте.
— Я думаю, нам есть смысл обратиться за помощью к командованию 46-го гвардейского полка ночных бомбардировщиков.
— Это там, где вы… — начал было начальник флотской разведки, невольно указывая острием карандаша на грудь Ленковой, плотную, до треска пуговичек в петлях гимнастёрки, на которой отливали рубином два ордена «Красной Звезды». — Но ведь у вас тоже имеются те же «У-2», причём, насколько я знаю, лучших характеристик?
— «У-2ВС»… — подтвердила Римма Яновна. — С броневыми щитками и гасителями шума и пламени. Но не в этом дело.