Торпеда мимо ЛЕДОКОЛА
Шрифт:
Но, с другой стороны, немецкие войска завтра могут перейти в наступление, а у нас ряд важнейших мероприятий еще не завершен. И это может серьезно осложнить борьбу с опытным и сильным врагом. Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать и даже не дойти до тех, кто завтра утром должен встретиться лицом к лицу с врагом.
Давно стемнело. Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С. К. Тимошенко до подъезда наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете.
И далее:
"В 4 часа 10 минут Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.
В 4
И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.
Мы доложили обстановку. И. В. Сталин недоумевающе сказал:
— Не провокация ли это немецких генералов?
— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация… — ответил С. К. Тимошенко.
— Если нужно организовать провокацию, — сказал И. В. Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города… — И, подумав немного, продолжал: – Гитлер наверняка не знает об этом.
— Надо срочно позвонить в германское посольство, — обратился он к В. М. Молотову.
В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В. М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.
Мы тут же просили И. В. Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.
— Подождем возвращения Молотова, — ответил он. Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:
— Германское правительство объявило нам войну.
И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.
Наступила длительная, тягостная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в Приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С. К. Тимошенко.
— Давайте директиву, — сказал И. В. Сталин. — Но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу.
Трудно было понять И. В. Сталина. Видимо, он все еще надеялся как-то избежать войны. Но она уже стала фактом. Вторжение развивалось на всех стратегических направлениях."
Жуков Г К. Воспоминания и размышления. В 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2002. т.1 стр. 260–264
Так что сказанное Жуковым полностью подтверждает вывод В. Суворова что "Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил".
А. Исаеву следовало бы обрушить свой разоблачительный пыл в адрес маршала Жукова, сказать, что у маршала "что-то с памятью стало", а размышления – скорее измышления, но на такое святотатство наш критик не решился.
А. Исаевым написана книга "Антисуворов. Десять мифов Второй мировой". В этой книге есть глава 3, названная автором с иронией "А разведка доложила точно…". В этой главе А. Исаев пытается опровергнуть заявления ряда авторов, утверждающих, что Сталину поступала точная информация о намерении Гитлера напасть на Советский Союз, а он ей не верил. Правда, приводит разведсообщение наркома госбезопасности В. Меркулова от 17 июня 1941 г. в котором говорилось: "Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время" с резолюцией И. Сталина: "Т[овари]щу Меркулову. Может послать ваш "источник" из штаба герм[анской] авиации к еб-ной матери. Это не "источник", а дезинформатор. И. Ст[алин]". Эта резолюция наглядно показывает, что И. Сталин не верил сообщениям разведки. А. Исаев объясняет это тем, что информации было мало для принятия какого-то решения. Однако, с этим трудно согласится. Для того, чтобы получать объективную информацию, руководство разведки создаёт разведывательную сеть, информация одного источника признаётся достоверной, если
С марта 1941 г., особенно в мае-июне, на западных границах СССР явственно запахло порохом: в течении последних месяцев в Генштаб РККА по линии военной разведки поступают сведения о концентрации немецких войск на границах, эти данные обобщаются, анализируются и докладываются тов. Сталину. Ему докладываются также данные внешней разведки госбезопасности и аналитические и докладные записки по линии Наркоминдела. Но этим сведениям не хотят верить. Но до бесконечности нельзя находиться в позиции страуса. К исходу дня 21 июня 1941 г., наконец решаются послать в западные округа Директиву. Г. Жуков связывает отдачу Директивы с поступлением вечером 21 июня из Киевского ОВО информации о перебежчике- фельдфебеле. Об этой информации Г. Жуков доложил С. Тимошенко и И. Сталину. После этого С. Тимошенко и Г. Жуков прибыли к И. Сталину. По указанию И. Сталина была составлена Директива, которая в 0 часов 30 мин. 22 июня начала передаваться в приграничные округа. А вот как описывает маршал И. Баграмян эпизод с перебежчиком-фельфебелем: "Несколько позже, проанализировав все случившееся в первый день войны, мы смогли в общих чертах представить себе картину событий. В субботний вечер и в ночь на воскресенье всюду отмечалось подозрительное оживление по ту сторону границы. Пограничники и армейская разведка доносили о шуме танковых и тракторных моторов. А в полночь в полосе 5й армии, к западу от ВладимирВолынского, границу перешел немецкий фельдфебель. Перебежчик рассказал, что у фашистов все готово к наступлению и начнут они его в 4 часа утра. Начальник погранзаставы доложил по инстанции. Известие было настолько важным, что начальник пограничных войск Украины генерал В. А. Хоменко немедленно сообщил обо всем в Москву своему начальству и в штаб округа.". Баграмян И. X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971. стр.90. В мемуарах маршалов явно видны противоречия. И. Баграмян говорит, что немецкий фельдфебель перешёл границу в полночь на 22 июня, Г. Жуков – вечером 21 июня. Вроде, не велика разница, Но фельдфебель, о котором говорит И. Баграмян, не вписывается по времени в повествование Г. Жукова. Были и другие случаи перехода на нашу сторону военнослужащих немецкой армии.
"21 июня я проводил разбор командно-штабного ночного корпусного учения. Закончив дела, пригласил командиров дивизий в выходной на рассвете отправиться на рыбалку. Но вечером кому-то из нашего штаба сообщили по линии погранвойск, что на заставу перебежал ефрейтор немецкой армии, по национальности поляк, из Познани, и утверждает: 22 июня немцы нападут на Советский Союз. Выезд на рыбалку я решил отменить. Позвонил по телефону командирам дивизий, поделился с ними полученным с границы сообщением. Поговорили мы и у себя в штабе корпуса. Решили все держать наготове." Рокоссовский К. К. Солдатский долг. — М.: Воениздат, 1988. стр. 9-10 Вполне возможно, что ефрейтор в мемуарах К. Рокоссовского является фельдфебелем мемуаров Г. Жукова.
"Вечером 18 июня мне позвонил начальник пограничного отряда.
— Товарищ полковник, — взволнованно доложил он, — только что на нашу сторону перешел немецкий солдат. Он сообщает очень важные данные. Не знаю, можно ли ему верить, но то, что он говорит, очень и очень важно…
— Ждите меня, — ответил я и немедленно выехал к пограничникам. …
Фельдфебель повторил мне то, что уже сообщил начальнику погранотряда: в четыре часа утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении советско-германской границы.