«Торпедные аппараты к бою»! Исповедь офицерши
Шрифт:
— Маринка? Что происходит? Почему мы лежим рядом и не можем, как прежде, даже обняться! Ты, что, не любишь меня? — Задаю ей такой банальный и простенький вопросик. Я его задавала и раньше по тысячи раз, и всегда знала заранее ответ на него и то, что Маринка всегда, после него прижималась ко мне, и мы всегда мирились, и нам было спокойно и тепло вместе.
Маринка зловеще молчала. Меня даже холодный пот прошиб и, почему-то, какая-то нервная дрожь, похожая на озноб, затрясла тело.
— Маришка! Почему ты молчишь? — Говорю, а сама, чуть не плачу.
Она уловила в моем голосе тревогу, расстройство и шевельнулась, а затем притронулась, непривычно осторожно, к моей руке.
— Я не знаю, что происходит. Чувствую, что-то, но не могу понять, что это?
А ты, разве ты не чувствуешь?
— Я? Я…
Что-то пытаюсь сказать, но от волнения, которое вдруг охватило меня, я все никак не могу хоть что-то промолвить.
— Вот и я
— Я, наверное, влюбилась? — Почти шепчет она.
У меня от волнения, сразу же замирает дыхание. Я вся напрягаюсь! Я жду! Секунды жду… Господи! Ну, скажи же, скажи, я жду.
— Я, как ее увидела, так сразу же и влюбилась.
Сердце остановилось. Как?!!! Почему ее?!!! Я не дышу. Я вдруг чувствую, как сразу же превращаюсь в маленькую и совсем еще крошечную девочку. Но почему ее? Почему не меня?!
А, чего же ты хотела? Говорю сама себе. Что ты хотела услышать? Борюсь с собой и не понимаю, не слышу, что она начинает страстно шептать о ней. Лишь иногда я улавливаю эти, необычно красивые слова, которые она адресует ей.
— Она, мне понравилась сразу. — Шепчет Маринка. — Ты, даже не можешь себе представить, как она мне понравилась. А там на море? Я как увидела ее голой, так уже не могла оторвать от нее глаз. Она самая красивая, она такая нежная. Я люблю ее! Только ты не смей ей сказать об этом. Я тебя умоляю!
Она говорит и не замечает, как больно стискивает мою руку. Потом она еще что-то такое говорит о ней в превосходных степенях, но я уже не слушаю, я замолкаю. Я все! Я уже не я! Я была, да вся кончилась, вышла. Я ухожу от нее, моей двоюродной сестры, моей родной и любимой Маринки, с каждым ее новым предложением о той, не обо мне, а о ней. С каждым новым словом о ней я все дальше и дальше отделяюсь и ухожу от нее.
Еще несколько минут я удерживаю себя подле нее, в надежде на какое-то чудо с ее возвращением, а потом, уже не в силах выслушивать эти превосходные слова о ней я, ссылаясь на желание, встаю и медленно, как побитая собака плетусь через всю нашу комнату к двери. Иду и знаю о том, что сейчас я выйду и закрою за собой эту дверь, как символ нашей с Маринкой дружбы, как наш спасительный щит. За ним, мы прятали наши волнения и воспоминания, за ним, мы долгими вечерами, когда уже спала ее мама, продолжали доверительно шептаться в ночи и вместе старались понимать и распутывать этот сложный клубок, который называется жизнью. Все! Вот я открываю и почти плача навзрыд, закрываю за собой нашу дверь.
Глава 5. Сисячная революция
Той же ночью мы почти не спали. Ни я, ни Маринка. Всю ночь мы ворочались и только под самое утро заснули, как убитые. Тетка пришла с дежурства и не ожидала застать нас спящими. Забеспокоилась. Когда Маринка первой выскользнула за дверь, не утерпела, то я услышала, как ее о чем-то спрашивает мать, при этом я слышала несколько раз, как она повторяла эти слова: менструация, цикл. Что это она? Зациклилась прямо на этих понятиях. У меня, всего того, о чем она спрашивала, еще не наблюдалось, и я знала, что у Маринки тоже. Знала, что сестра уже давно должна была бы начать фунциклировать, как она сама об этом говорила. Но что-то не срасталось, или наоборот, не выросло и ее мать по этому поводу, сокрушалась. А Маринка, наоборот, была этому рада и разговоры об этом ее раздражали. Поэтому, когда она вернулась и шла к кровати, то я услышала, как она ругалась в сердцах, по поводу этих расспросов матери. А потом она позвала меня к себе. Я с радостью выскочила с кровати и перебралась к ней. Мы обе были рады опять оказаться вместе в одной постели, как прежде. Но только мы начали обниматься, искать любимые позы, как услышали за дверью, что мать разговаривает с кем-то. А потом, дверь открылась. Мы во все глаза уставились. Мать стояла в проеме двери, а за ее спиной красовалась Юлька и все пыталась нас высмотреть.
— Вставайте девки! Хватит валяться! К вам пришла Юля с приглашением. Вот, послушайте. — Она отступила, давая место Юльке.
Юлька, такая красивая и счастливая, в красивом синем платье, с прической и подведенными глазами просто сияла посреди комнаты.
— Можете меня поздравить. У меня день рождения и я приглашаю вас к себе на обед, к часу дня. Жду вас обеих, с мамой. Ну, а если можете помочь, то помогите мне приготовить что-то вкусненькое.
Вот тебе и поспали. Тетка и Юлька вышли, а Маринка сидела красная, как вареный рак и все повторяла.
— А я и не знала, а я и не знала, что у нее день рождения. Как же так? Как же так?
Потом началась готовка, возня на кухне. Меня уже дважды гоняли в поселок, за покупками и я, к двенадцати часам, просто возненавидела Юлькин день рождения. Тем более меня просто задергала Маринка. Особенно, когда на кухне появлялась Юлька. Маринка терялась, что-то роняла и просто не знала как себя вести. Но Юлька ничего
Через час я уже тащила на себе именинницу туда же, к Маринке, которая, словно по сговору, стала пьяной, от двух стаканов вина. Теперь уже я наслаждалась возможностью поиздеваться над ней за нас обеих. Так как Маринка действительно спала, как убитая, то я решила проделать с Юлькой тот же фокус с раздеванием, что она раньше проделала с Маринкой. И даже больше того. Я решила ее раздеть догола. Жара на улице стояла просто не выносимая, да и во времянке тоже было душно. Так, что когда я стянула с Юльки, довольно тесное платье, то она еще и попыталась меня поблагодарить за это. По тому, как она, так же, как свеча расползалась, я поняла, что она сильно захмелела. Я завалила ее на постель, рядом с Маринкой и остановилась в раздумье. Как же я буду ее раздевать дальше. Юлька оказалась в красивом белье, но оно видимо, было куплено раньше и я видела, что оно ей тесно. Кожа на груди переваливалась через кромки бюстика, явно маленького для ее груди, а строчки, по краям изящных трусиков впились в ее тело и явно его зажимали. Она лежала предо мной на спине, одну ногу я успела уложить на постель, а вторая все еще опиралась об пол. Вот тогда-то я и растерялась и засомневалась в своем плане. А, вдруг, думала я, она проснется и застукает меня? Нет. Судя по тому, как она открыла рот и храпит, то она не проснется. К тому же, я все время ощущала от нее сильный запах спиртного. После нескольких секунд колебаний я осмелела и решила сначала ее просто потрогать, пощупать и проверить ее реакцию на прикосновения. Осторожно притронулась к руке. Никакой реакции. Осмелела и тронула ногу. Тот же результат. Сжала ее руку, а затем ногу и даже так стянула кожу, что еще бы чуть, чуть и ущипнула. Юлька никак не отреагировала. Все! Она полностью в моих руках! Отчего-то я разволновалась. Я понимала, что так поступать некрасиво и так делать нельзя. Но что-то подсказывала мне, что только так я смогу почувствовать над ней превосходство. А оно мне было необходимо, так как меня отвергли в ее пользу. И кто? Моя самая любимая на свете женщина. Это я так тогда рассуждала. И я решилась. Эх! Будь, что будет! Сейчас ты поймешь у меня, как отбивать любимых!
От напряжения у меня даже задрожали пальцы, когда я приблизила руку к чашечке ее бюстика. Дотронулась. Почувствовала мягкую ткань и за ней ее упругую грудь. Придерживая чашечку бюстика, прикладываю вторую руку к ней, на открытый участок груди. Касаюсь и в изумлении отмечаю, что кожа на ее груди не только горячая, но и очень нежная, просто бархатистая. Трогаю и осторожно веду по груди пальцы. Ощущения необыкновенные! Прижимаю ладонью упругую грудь и ощущаю, какая она мягкая, одновременно очень упругая и теплая, просто живая! Тело легко поддается. Я сильнее прижала грудь и потянула ее из-под чашечки бюстика. Она сначала поддалась, а потом зацепилась соском и растянулась. Я прижала ее сильней и, осторожно, подталкивая пальцами второй руки, вытолкнула ее всю наружу. Она сразу же вывалилась из чашечки, упруго колыхнулась, сверкая своей бело-молочной кожей перед глазами, соблазняя меня темно-розовым ореолом соска и маленьким, туповатым, вдавленным кончиком. Я смотрела на ее грудь зачарованными глазами. Такой красоты я не ожидала увидеть, тем более возможности ее трогать. И я потрогала! Я упивалась этими ощущениями. Сразу же с этим, я опять стала ощущать те же горячие приливы снизу, у себя между ног. Я еще не понимала тогда своего тела и не знала, что же такое, это женское возбуждение.