Торжество любви
Шрифт:
— Да у вас просто талант, — восхищенно сказал он ей своим бархатным баритоном.
Она работала в детском доме и помогала растить приемных братьев и сестер, у нее был опыт. Вот только этот богатый опыт не удастся использовать для своих детей. Никогда.
Почувствовав, что глаза наполнились слезами, Бетани быстро заморгала, чтобы не заплакать. Обещала же себе, что не даст эмоциям выбить ее из колеи!
— Знаете, можно попытаться покормить Мари чем-нибудь еще. У вас случайно нет бананов?
Николас недоверчиво посмотрел на нее, но пошел к холодильнику и выдвинул
— Этот подойдет? — спросил он.
Она очистила полбанана, отрезала два маленьких кусочка и положила их в пластмассовую чашечку Мари.
— Ну, котенок, действуй. Бери по кусочку.
— Ай-ай-ай, — прогулила Мари, взяла кусочек и бросила его на поднос прямо в шпинат. Быстро взглянув на Николаса, Бетани заметила, как он разочарованно поморщился. Помучив банан, Мари благополучно отправила его в рот и с удовольствием съела.
Бетани, стоявшая у высокого стульчика Мари на коленях, поднялась.
— Нам лучше оставить ее одну. Пусть сама решит, что ей делать с бананом.
— А она не подавится? — озабоченно спросил Николас.
Бетани покачала головой.
— Вы из кухни не уходите. Займитесь чем-нибудь, а сами приглядывайте за ней, но чересчур тоже не опекайте. Как только она начнет играть с едой, ее тут же надо убрать — это значит, что она сыта и может спокойно подождать следующего кормления. Скоро Мари проголодается и в следующий раз съест все, что ей предложат.
— Вы такая замечательная! — Его пристальный взгляд словно просветлел.
Бетани была бесконечно тронута. Этот красивый обаятельный мужчина только что сделал ей комплимент. Она почувствовала, что лицо покрылось красными пятнами, и ей пришлось отвернуться к Мари.
Ее теперешнее состояние было настолько неуместным и неожиданным, что она, чтобы успокоиться, стала убеждать себя, что все это из-за Александра, из-за его бесцеремонного предательства. Николас тоже очень привлекательный мужчина, и нетрудно понять, почему невольное сравнение так взволновало ее.
И она решила перевести разговор на нейтральную почву.
— Все дети проходят через это. Они осваивают свое тело, изучают окружающий мир — прежде всего через общение с родителями. Я уверена, что маме Мари приходится вставать к дочери и посреди ночи, и на рассвете. Так ребенок проверяет, что его мать рядом.
Внезапно наступила гнетущая тишина.
— Увы, Мари лишена такой возможности. Семь месяцев назад ее родители трагически погибли, и я единственный, кто у нее остался.
Бетани перевела взгляд с беззаботно гулившей малышки на стоящего рядом мужчину — ни один мускул не дрогнул на его лице, и только глаза, подернутые печалью, выдавали его истинное состояние. Она все больше восхищалась им.
— Простите меня. Я не знала.
— Разве вы не читали статью в местной газете? — удивленно спросил он.
Она покачала головой, и его лицо приобрело недоуменное выражение, словно это известие озадачило его. Он что, спутал ее с другой журналисткой? Недоразумение разрешилось бы, признайся она в истинной цели своего визита.
— Не вовремя я затеяла интервью — зайду к вам как-нибудь в другой раз.
— Пожалуйста,
Усилием воли Бетани заставила себя выдержать его взгляд.
— Это был несчастный случай? Он кивнул.
— На железнодорожном переезде вышла из строя сигнализация... это недалеко отсюда. Мой брат и его жена переезжали железнодорожное полотно, когда из-за поворота вылетел скоростной экспресс и врезался в их машину. Мари уцелела только потому, что ее креслице было хорошо закреплено. Машина превратилась в груду металла, и это просто чудо, что малышка осталась жива. На ней не было ни одной царапинки.
— Какая ужасная трагедия!
— Да, но жизнь продолжается. Маленькая девочка, перемазанная бананом, раскачивалась в своем высоком стульчике. Бетани участливо улыбнулась Николасу Фрейксу. Утром ему явно было не до бритья. На лице пробивалась черная щетина, однако это его не портило. А темные круги под глазами только усиливали его мужское обаяние. Неожиданно Бетани поняла, что ей безумно хочется ему помочь.
А вот это зря! Целью ее визита является исключительно кукольный домик, принадлежащий семье Фрейксов, и она напросилась на прием, чтобы опубликовать в своем журнале статью об их семейной реликвии. Но удобно ли начинать этот разговор сейчас, когда он только что поделился с ней своим горем?
Нет, это будет бестактно и бессердечно. Она проговорила решительным тоном:
— Я ухожу. Отложим интервью до лучших времен.
— Черт возьми! Я не нуждаюсь в вашей жалости! — произнес Николас с такой яростью, что она похолодела от страха. — Я достаточно натерпелся от моих сердобольных соседей. Они ведут себя так, словно у нас с Мари заразная болезнь под названием «несчастье». Когда вы пришли, ничего о нас не зная, обращаясь с нами, как с обычными людьми, я воспринял это, как глоток свежего воздуха! Останьтесь, прошу вас! Я угощу вас кофе.
Бетани устало улыбнулась.
— Хорошо, но только одну чашечку. Разумеется, если это вас не затруднит.
— Нисколько. Вы как любите?
— Черный, с одним кусочком сахара, — сказала она, садясь на высокую табуретку около стола. На нем лежал чей-то недоеденный завтрак. Похоже, это был завтрак Николаса. Она невольно улыбнулась, бросив взгляд на овсяные хлопья в шоколаде, пакет молока и пластмассовую — такую же, как у Мари, — миску.
Накладывая молотый кофе в турку, Николас заметил ее иронический взгляд.
— Что-то не так? — спросил он.
— Не удивительно, что у вас измученный вид. Разве продержишься на такой еде! — ответила Бетани.
Он пожал плечами.
— Совершенно нет времени что-нибудь приготовить.
Неожиданно она выпалила:
— Если вы присмотрите за малышкой, я приготовлю омлет — пальчики оближете!
Показав широким жестом на плиту и холодильник, он произнес:
— Будьте как дома. Все, что нужно, — перед вами.
Бетани с некоторой опаской покосилась на сверкающую плиту — чудо современной техники. Определенно, она сошла с ума. Или решила оттянуть ту минуту, когда ей придется его разочаровать, признавшись в истинной цели своего визита?