Торжество на час

Барнс Маргарет Кэмпбелл

Анна была готова к тому, что он изменился: стал старше, мужественнее, может быть, грубее. Но она никак не ожидала, что едва узнает его.

Вместо того, чтобы кинуться ей навстречу, он смущенно стоял на пороге. Сквозь охватившую ее радость Анна все-таки заметила и удивилась, что он даже не подумал закрыть двери!

— Гарри! — выдохнула она, в последнее мгновение удержавшись от того, чтобы броситься к нему.

И только тогда он медленно подошел и с неловкой галантностью поцеловал ей руку. Ничего не осталось в нем ни от былой юной веселости, ни от приводившей ее в трепет

безрассудной страсти.

«Никто и никогда больше не обнимет меня так, как обнимал он когда-то», — с отчаянием подумала Анна, глядя в суровое, прорезанное ранними морщинами и даже как будто брюзгливое лицо Гарри, ставшее до странности похожим на лицо его отца. Он был богато одет, но скорее как воин, чем как придворный, и она заметила, что он с неодобрением окинул взглядом непомерную роскошь ее комнаты.

— Примите мои поздравления, мистрис Анна, — сказал он, и чуть заметная ироничная усмешка скривила его губы.

— Ты ведь не думаешь, что я люблю его? — вспыхнула Анна.

Неужели Гарри считает, что она оказалась рядом с Генрихом Тюдором по доброй воле? До этой минуты ей никогда не приходило в голову, что Гарри может сомневаться в ее любви.

Она предложила ему сесть, и он вместо того, чтобы с готовностью опуститься на ковер у ее ног, как всегда делал в прежние времена, степенно направился к креслу и долго усаживался, аккуратно выбирая место для висевшего у него на поясе меча. Все движения были точны и неторопливы, как у человека намного старше его тридцати лет.

Если бы Анна уловила в его голосе, взгляде хотя бы намек на ревность, ей стало бы легче. Но перед ней сидел человек с абсолютно бесстрастным лицом.

Анна беспомощно оглянулась вокруг, как бы обращаясь за помощью к привычным вещам. Все было так же, как несколько минут назад, когда ее сердце еще не наполнилось горечью и отчаянием.

— Но, Гарри, я должна притворяться, — попыталась она объяснить, нервно крутя перстень на безымянном пальце.

— Тебе уготована великая судьба, Нэн, и я желаю тебе удачи, — сказал он. — Я слышал, твой отец получил графский титул?

Как тяжело было сидеть рядом с Гарри Перси и не сметь коснуться его! Слезы застилали глаза Анны, слезы глубочайшей обиды.

— Но я не хотела быть фавориткой короля. Я сделала это ради тебя, Гарри.

— Ради меня? — По-детски наивные слова Анны вызвали у него легкую усмешку.

— Да. Чтобы заставить страдать его так же, как страдали мы с тобой. Неужели ты не помнишь наших мучений? И знай, я не отдала ему себя. Мое тело всегда принадлежало только тебе. — Она опустила глаза под его недоверчивым взглядом. — Хотя когда-нибудь, если стану его женой…

— Насколько я понял, ты — будущая королева, — безучастно заметил он.

Что же надо сделать, чтобы он понял?! Анна схватила его за отделанные мехом отвороты камзола и стала отчаянно трясти.

— Послушай, Гарри, я была очень больна всю ту зиму, после того как они разлучили нас и ты женился на Мэри Талбот. Я не могла даже написать тебе. Мне казалось, жизнь кончена. Но когда король стал забрасывать меня нежными письмами и приезжать в Хевер, я поняла, что есть путь отомстить им всем. Одурачить короля, унизить кардинала Уолси,

как он унизил тебя. Помнишь, как он заставил твоего отца отчитать тебя в присутствии слуг в доме Йорков?

Впервые на лице Перси отразились сильные чувства.

— Кто сказал тебе об этом? — спросил он раздраженно.

— Никто. Я была там. Я все слышала и видела сама.

— Ты была там?!

— Я стояла среди слуг и слышала каждое слово Нортамберленда. И видела Уолси, который презрительно усмехался. А ты стоял, опустив голову. Гарри, я поклялась тогда, что отомщу Уолси за твое унижение. Целых шесть лет я упорно трудилась, чтобы свалить его. Сначала я позволяла себе только как бы случайно обронить два-три слова, заставлявших его вздрагивать и удивленно смотреть на меня, ну а кончилось тем, что он, как провинившийся лакей, трясся от страха в приемной короля. Если бы ты видел его тогда! Дело дошло до того, что он стал почти каждый день слать письма Норрису, умоляя его узнать, в настроении ли сегодня «леди Анна». Заметь, не король, а леди Анна. Похоже, он не сомневался, откуда дует ветер. И когда мой дядя обвинил его в государственной измене и добился разрешения на арест, я умолила его поручить это тебе. Я хотела, чтобы ты увидел его поверженным, втоптанным в грязь!

Все эти годы Анна ни на минуту не забывала драмы, разыгравшейся в ее молодости. Перси же успел забыть добрую половину из того, что произошло так давно. Он повернулся и удивленно посмотрел на нее — не на великолепный наряд и прекрасную фигуру, а в ее напряженное страстное лицо. Казалось, он был смущен, словно вглядывался и не узнавал ту, которую так горячо целовал когда-то в саду на берегу Темзы.

— И тебе его совсем не жалко, Нэн? — произнес он наконец.

— Я жалею лишь тех, кого люблю! У меня сердце разрывалось от жалости к тебе в тот проклятый день. Спроси моих слуг, и они скажут тебе, что я всегда помогаю и защищаю их. Посмотри на мои пальцы: они все исколоты от шитья одежды для бедных!

Анна протянула ему руки. Но, Боже мой! Как может мужчина понять и оценить эту жертву? Что для него исколотые пальцы?

— Если уж ты кого ненавидишь… — безжалостно начал он.

Анна резко встала и негодующе посмотрела на него.

— А ты, какой же ты мужчина, Гарри Перси, если жалеешь Уолси? Что бы ты хотел для него? — крикнула она.

— Чтобы с ним обошлись не так жестоко. Конечно, он не вызывает у меня приятных чувств, но, тем не менее, я с неохотой взялся выполнять приказ короля.

— Но Кавендиш сказал, что ты даже велел связать Уолси, как опасного преступника.

— Видишь ли, мы, северяне, не отличаемся мягкостью нравов.

— Да, и верностью тоже! — резко бросила Анна, вспомнив о Томасе Уайетте.

Милый Томас! Он боролся за нее до последнего, не побоявшись гнева самого короля.

Стараясь взять себя в руки, она села в кресло и стала расспрашивать Гарри о его делах.

— Ты, конечно, слышала, что моя жена оставила меня и вернулась к отцу, — вяло проговорил он. — Но кончилось тем, что мне пришлось забрать ее обратно. Старик Шрузбери настоял на этом. И потом, мне нужен наследник. Должен же я оставить кому-то Врессел.