Торжество тревог
Шрифт:
Алла долго не раздумывала, она вообще всегда думала стремительно:
– Почему бы нет? Но при условии: вы расскажете о себе, – искорки в ее глазах оживились.
– Обещаю, – согласился Пекрасов. – Отвечу на любой вопрос.
Когда Алла садилась в свою машину, он обходительно поддержал под локоть и коснулся губами ее пальцев. По руке Истровской пошли волнующие импульсы.
На двух машинах они подкатили к ресторану. Припарковались.
Она едва успела открыть дверцу и выставить наружу ноги, как он вынырнул из-за машины и протянул руку. Ей понравилось.
Алла любила, когда
Ресторан был небольшим и единственным в этом маленьком городе. Зал удлиненный, с десятью столиками.
Истровская прошла вглубь, выбрала место. Пекрасов поспешно выдвинул для нее стул. Ее стройная фигура изящно опустилась на сиденье. И она затылком почувствовала, как его жадный взгляд метался по ее худенькому телу, как он не мог оторвать рук от спинки стула. Наконец Дмитрий сел напротив. Она молчала, ожидая, с чего он начнет разговор.
– Вы прекрасны, как фея, Алла Васильевна! – с восторгом произнес Пекрасов.
Наконец-то, удовлетворенно подумала она, кажется, он понял, как должен играть свою роль, и начал правильно делать. Однако сравнение с феей было неподходящим. Ибо о себе Истровская знала все и не видела ничего схожего с волшебницей. А вот о нем – ничего. Кто он, откуда, как появился в городке?
– Я несколько лет работал на станции техобслуживания в таком же небольшом городке, – начал Пекрасов, – потом открыл свое дело. Вдвоем с приятелем организовали мебельное производство. Дело пошло удачно. Расширились. И стали думать об открытии сети мебельных салонов. Но, как я вам говорил, торговать – это другая наука. Молва принесла, что вы удачливый предприниматель в сфере торговли. Поэтому я пришел к вам.
Искорки в глазах Аллы, вспыхнув, погасли. Как-то пресно он все рассказал. Но походило на правду. Всегда и во всем стремительную Аллу на этот раз что-то притормаживало, она продолжала присматриваться. Ей не очень нравилось, что в его черных глазах она вязла словно в болоте. Они засасывали ее. Но при этом в них ничего нельзя было прочесть.
Странное чувство охватывало Истровскую. Если бы не это чувство, она бы уже потащила Дмитрия к себе. Взяла б за жабры, чтобы не выскользнул. Но сейчас, несмотря на все его красивые слова, Алла стопорилась. А он восхищался ею, говорил много, слова лились из него, как журчащий ручей. Старался, хотел понравиться. Дурачок, думала она, язык у мужика не для того, чтобы плести небылицы. Магазинчик. Вижу я твой магазинчик. Весь он у тебя между ног болтается.
Надо было на что-то решиться. Она не узнавала себя. Почему такая неуверенность? Впрочем, она не обманывала Адаевского, когда говорила ему, что стала другой. Но измениться полностью человек все-таки не способен. А потому и у нее наступил момент перелома. Истровская отбросила внутреннее сопротивление, отпустила тормоза. При этом не сомневалась, что Пекрасов ждет такого мига. Встала из-за стола, намереваясь выдохнуть, ну все, поехали ко мне!
Однако его вопрос опередил ее:
– Вы уже уходите, Алла Васильевна?
– А разве вы не уходите со мной? – она энергично отодвинула стул, давая понять Дмитрию, что ему тоже надо подниматься на ноги.
– Я,
Такого поворота она не ждала. Оторопела. В глазах мгновенно заиграл злой огонь. Дмитрий как будто унизил ее, врезал ей пощечину. В эту секунду она готова была задушить его. Вернуть бы время, когда ее коготки безжалостно вцепились бы ему в горло. Но сейчас Алла сдержалась. Резко отвернулась и стремительно, как вихрь, вылетела из ресторана. Ее худенькое тело пылало яростью. Глупец, он все испортил. Все. Больше она его видеть не хочет. Лучше ему не попадаться ей на глаза.
Поздним вечером Алла выключила телевизор, настроила на мобильнике будильник, потушила свет и легла спать. Долго раздраженно ворочалась с боку на бок. Сон подкрался незаметно. Провалилась, как в пропасть.
Вздрогнула от звонка. Машинально схватила сотовый, глянула на время, два часа ночи. Удивилась, приходя в себя и понимая, что звонили в дверь. Звонок трещал непрерывно, не давал покоя. Она недовольно поднялась с кровати, сунула ноги в тапки, удивляясь, кто бы мог среди ночи рваться к ней. Пробежала к входной двери. И спросонья не глянув в глазок, открыла.
На пороге стоял Пекрасов:
– Я не разбудил вас, Алла Васильевна? – задал он глупый вопрос.
Алла была в одних трусиках. Дмитрий схватил ее, крепко прижал к себе. Она не противилась. Но за унижение в ресторане хотела разорвать его на куски.
До утра Алла больше не заснула и не дала заснуть Пекрасову. Утром спросила:
– Почему ты не пошел со мной из ресторана? Ведь ты знал, чего я хотела.
– Потому что ты еще не была до конца уверена, что правильно поступаешь, – ответил Дмитрий. – Я видел это по твоему выражению лица. Ты сомневалась.
– Я и сейчас сомневаюсь, – сказала Алла.
– Нет. У тебя другое лицо, – улыбнулся Дмитрий и поцеловал ее в плечо.
– Ты слишком самонадеян, – нахмурила брови Истровская. – Смотри, не ошибись. У тебя есть семья?
Пекрасов приподнялся на локоть:
– Была. Развелся. Бизнес всему виной. Жена не понимала, зачем он мне нужен. А ты превосходна в постели, я так и предполагал.
– Неужто, глядя на меня, можно предполагать иное? – усмехнулась Алла и красиво выгнулась.
– Ты горяча и темпераментна, и тебе безумно интересно все новое, – выговорил Дмитрий, наклонился над нею и поцеловал в губы.
В голове у нее был полный разброд. Мысли не собирались в одно целое.
С одной стороны, Пекрасов – один из многих, кто перебывал в ее постели. О ком вспоминала она как о предметах для утоления бабьего голода. Долгих связей с ними не заводила, ибо знала, что найдутся другие с такими же словами и ласками. С другой стороны, Алла находила в нем какую-то изюминку. Он в постели обладал буйством, подобным ее неистовству. Это выделяло его из многих.
Алла ловила себя на том, что не прочь удержать Пекрасова рядом с собой несколько дольше, чем иных. Насколько дольше, она еще не знала, но определенно хотела этого. Одно приводило ее в смущение. Она не верила его словам, ибо все мужики не жалеют слов в постели. Но тем и слаще станет победа, если ей удастся оплести его своей паутиной.