Торжествующий разум
Шрифт:
Похоже, все было именно так.
Внезапно ход рассуждений Павла был прерван появлением нового человека. В комнату, стараясь не помешать теоретическому семинару "Распад СССР", осторожно вошел мужчина средних лет, среднего роста с суровыми, даже грубыми, но живыми и подвижными чертами лица. Он знаком пригласил Датова выйти. Виктор встал и последовал за ним в смежную комнату.
– Как я уже говорил курс, взятый товарищем Сталиным на усиление нашей страны, был брошен из-за измены некоторых высших руководителей и отстранения Лаврентия Берии от руководства страной. Затем, это был правильный шаг, троцкиста Молотова убрали тоже, но,
– Ну и бестолочь, - про себя рассердился Павел.
– Мелет чепуху и не морщится.
– Евгений, а ты не думаешь, что в крушении СССР были более серьезные причины, - робко, но с несогласием в нотке голоса вмешалась рыженькая коротко стриженая девушка.
– Ведь для советской номенклатуры существовали западные, буржуазные ценности. То есть имела место идейная борьба: капитализм против коммунизма. И эта борьба закончилась поражением советской попытки социализма…
Павел прислушался, это было интересно. Оглядевшись, он заметил интерес в глазах и других людей. Высказанная точка зрения не казалась ему зрелой. Однако даже такая, упрощенная позиция, явно не совпадала с «аргументацией» докладчика.
– Виктор, нужно два человека, надежных человека. Нам предстоит ехать в соседний регион по одному серьезному делу, там сейчас идут выборы. Это очень важные выборы. В них решается судьба местной партийной организации. Вождь звонил мне и буквально требовал, чтобы я ехал туда сам и брал с собой еще трех молодых людей. Ты тоже едешь. Кто у тебя есть?
– Нужно два человека, Алексей Николаевич? Не больше?
– переспросил Датов.
– Дело очень серьезное - только двое, - ответил партийный секретарь.
– Кого рекомендуешь?
– Белкин, конечно, Литвин вчера уехал, - тут Датов сделал паузу и задумался.
– Можно взять Калугина. Он очень надежный, правда, еще почти не участвовал в нашей работе.
– Ты за него можешь ручаться?
– Да, знаю его с детства. Человек порядочный.
– Хорошо, ты поедешь с Белкиным, а я с этим… Как его зовут?
– Павел Калугин.
– А я поеду с Калугиным, так будет надежней. И никому пока не слова. Сказать можешь только тем, кто едет.
– Куда и когда выезжаем, я скоро сообщу.
– Хорошо.
– Чтобы навести порядок в стране, сейчас нужно запретить половую распущенность, разврат, пропаганду секса на телевидение, побороть преступность и выгнать всех американских шпионов из страны, защитить семью. Извращенцев, разного рода гомосексуалистов необходимо отправить на принудительное лечение в концлагеря. Необходимо также покончить с разъедающей страну миграцией. Инородцы с гор и с азиатской равнины заполонили исконно русские города. От мигрантов-инородцев только одни болезни и национальная рознь. Чтобы не дать им окончательно лишить работы наших соотечественников, необходимо ужесточить прописку. Каждый должен иметь право работать
Кое-кто задавал ему вопросы, получая туманные и неаргументированные ответы, но большинство молчало, принимая слова оратора на веру. Павел решил пока воздержаться от полемики и получше присмотреться к собравшимся. Подмигнув Ленину, он принялся за дело. Люди здесь действительно были разные.
Глава 4. Традиции вопреки
Перевернутый джип был сильно помят. Краска на корпусе содрана, стекла вывалились. Верх автомобиля был сжат.
– Жаль беднягу. Тормоза отказали, да и машина хорошая, еще только вчера из ремонта. Прям и не знаю, как такое могло случиться, - произнес чей-то голос.
Павел обошел место аварии. Тело районного прокурора только что увезли, но, всмотревшись в вывалившееся лобовое стекло, Калугин заметил какие-то красновато-белые пятна.
Металлические обломки и куски битого стекла валялись вокруг.
Весна была ранней и необычайно теплой, но, тем не менее, утренняя прохлада давала о себе знать. Кругом было сухо. Ярко светило солнце и молодая, первая трава тонкими зелеными лепестками пробивалась в земле. Снега уже не было. Он как-то вдруг растаял.
Павел застегнул верхнюю пуговицу куртки.
– Ремни безопасности… Если бы он только ими воспользовался, тогда бы остался жив, - услышал он слова бородатого журналиста местной газеты со старым фотоаппаратом.
– А так вот погиб почем зря. Смотреть больно было, что от человека осталось. Просто куча кровавого мяса. Насмерть, насмерть разбился.
– Да чего там ремни и так все понятно - политическое убийство. Он ведь красным сочувствовал. Вот его и убрали. Связь с выборами стопроцентная, - заметил молодой человек с блокнотом.
– И как он до своих лет вообще дожил?
Павел достал из кармана телефон и позвонил.
– Алексей Николаевич?
– Да, - отозвался голос.
– Встретиться не получилось, бумаг тоже нет. Прокурор убит.
– Как?
Повисла пауза.
– Я сейчас соберу всю информацию и приеду к вам в Территориальную комиссию. Он разбился в машине. Отказали тормоза. Насмерть.
– Давай. Жду.
В город они приехали только вчера. Сперва поезд, потом автомобиль. Поселились в гостинице и договорились встретиться с прокурором. Это был как нестранно честный человек, возможно, поэтому его все время переводили из района в район. У него были доказательства крупных предвыборных нарушений. Поведать о них он не успел.
– Хороший был мужик, - вздохнул маленький седой человек.
Это был зубной врач, секретарь горкома Серов Иван Яковлевич. Ему было около шестидесяти лет, и он был весь белый.
– Я все рассказал, - уточнил Павел, теребя ручку кресла в котором сидел.
– Похоже, убийство, хотя официальная версия несчастный случай.
– Так всегда бывает, - заметил Алексей Николаевич.
Партийному руководителю, вместе с которым сейчас работал Павел, было около пятидесяти лет, впрочем, возможно и больше, хотя седых волос у него почти не было. Он был среднего роста, худощав, немного резок в движениях, с быстрым открытым взглядом.