Тостуемый пьет до дна
Шрифт:
Тогда я и обратился к молодому человеку с фестивальной карточкой на груди, который проходил неподалеку:
— Молодой человек, извините, вы меня знаете?
— Конечно.
— Тогда у меня к вам просьба, скажите, пожалуйста, кто я.
И он сказал:
— Марлен Мартынович Хуциев.
Стоять в очереди мне было лень, и я поплелся пешком на одиннадцатый этаж. И всю дорогу думал: «Я маленький и он маленький, я с усами и он с усами, я в очках и он в очках. Но я лысый — а у него шевелюра! Неужели трудно запомнить?!»
Недавно
— Сколько?
Он не ответил. «Ну ладно, — думаю, — доедем, там поторгуюсь». Едем. Я завел разговор на тему: «какие нынче настали времена». Он молчит, смотрит перед собой. Даже не глянул ни разу в мою сторону. Ну, думаю: этот тип, очевидно, недолюбливает лиц кавказской национальности. Что ж, дело хозяйское.
Подъехали к Дому кино.
— Вот здесь остановите, — говорю я.
— Сам знаю, — зло сказал шофер. Это было первое слово, которое он произнес.
Остановились. Спрашиваю:
— Будьте любезны, назовите сумму, сколько я вам должен заплатить?
— Нисколько, — процедил он. — Я вас узнал. Мне ваши фильмы нравятся.
Тут-то я и понял: он злился, что время на меня тратит, а деньги взять не может. От любви к киноискусству.
Чем ему нравятся мои фильмы, я на всякий случай не спросил, а то вдруг он сказал бы, что глубиной, вдумчивостью, и пришлось бы платить. (Вид у водителя был умный и интеллигентный.)
Внучка принесла газету. На первой странице статья обо мне, с фотографией. На фотографии — Марлен Мартынович Хуциев.
Я И СТАНИСЛАВСКИЙ
Когда я был маленький, я заболел малярией. Доктор выписал мне таблетки и сказал маме, что когда я буду делать пи-пи, струйка у меня будет синяя и чтобы мы не пугались. Так оно и должно быть от этого лекарства. Приехала Верико и повела меня в театр МХАТ, на дневной детский спектакль «Синяя птица». Верико там раньше работала, ее все знали, и поэтому нас пустили без билетов и посадили в ложу.
Спектакль был мировой! Я и сейчас хорошо помню, как ловко Сахар ломал пальцы и получались леденцы, а Хлеб отрезал кусочек булки от живота.
В антракте Верико повела меня за кулисы и познакомила с Сахарной Головой и Хлебом, оказалось, что они ее приятели, с которыми она училась в студии Станиславского. Они начали вспоминать молодость, а мне захотелось пописать. Хлеб повел меня и показал, где туалет. Сам туалет, чистый и светлый, поразил меня не меньше чем спектакль. (Такой чистый и светлый туалет я увидел только через четверть века на фестивале в Карловых Варах.)
Я достал из штанишек кутушку — так называла эту часть тела моя бабушка, — встал на цыпочки, нацелился и пустил струйку в писсуар.
— Не верю, — слышу, сказал кто-то сзади.
Оглянулся.
За мной стоял старый дяденька в пенсне — тот, чей большой портрет висел в вестибюле.
Поначалу
АФОНЯ
В Госкино мне дали почитать сценарий Александра Бородянского: «Про Борщова, слесаря-сантехника ЖЭКа № 2». Сюжет был жесткий, с печальным концом. Сценарий мне понравился. (После фильмов «Не горюй!» и «Совсем пропащий» мне, как всегда, хотелось снять что-то совершенно иное.)
Я встретился с Бородянским, мы поговорили, поняли, что понимаем друг друга, и сели работать.
Работали мы несколько месяцев, а в итоге чуть-чуть изменилась интонация, кое-где сместились акценты, и появилось новое название — «Афоня». А сюжет, в принципе, остался таким, каким и был.
СЮЖЕТ: Слесарь-сантехник Афанасий Борщов, пьяница и эгоист, живет безалаберной, непутевой жизнью. В него влюбилась молоденькая и наивная медсестра Катя. Афоня переспал с ней и бросил. Есть там и штукатур Коля, которого жена выгнала из дома и он поселился у Афони. Есть и друг Афони — законченный алкоголик Федул. Кончается все тем, что Афоня, потеряв всех и вся, берет билет на самолет и улетает сам не зная куда.
С ПЬЯНЫМ САНТЕХНИКОМ НЕ СПАЛ!
На Афоню у нас было три кандидатуры — польский актер Даниил Ольбрыхский, Владимир Высоцкий и Леонид Куравлев. Три замечательных разных актера. Три разных фильма. Остановились на Куравлеве. И не ошиблись! Есть в Куравлеве какой-то секрет. Афоне в его исполнении прощают то, чего никогда бы не простили ни Афоне Ольбрыхского, ни Афоне Высоцкого. А этого мы и добивались. Нам хотелось, чтобы зрители в конце фильма не возненавидели нашего Афоню, а пожалели.
Между прочим, думаю, что мы даже слегка перестарались. Афоня в исполнении Куравлева получился настолько обаятельным, что на «Мосфильм» пришло немало возмущенных писем от жен пьющих особей. Особенно запомнилось одно, в нем дама из Омска спрашивала: «Товарищ режиссер, а вы сами когда-нибудь спали с пьяным сантехником?»
В ответном письме я сознался, что не спал. Ни с пьяным, ни с трезвым.
ЛУЧ СВЕТА
На роль Кати ассистент по актерам Леночка Судакова привела юную студентку Театрального училища имени Щукина Женю Симонову. Женя мне понравилась, и я утвердил ее без проб. Но тут выяснилось, что она уже подписала договор с другой картиной. Там у нее главная роль, и все лето она будет сниматься где-то в Башкирии. Стали искать другую Катю. Приводили немало способных молодых актрис — хорошеньких и славных, но все не то. И я понял, что никого, кроме Жени Симоновой, в этой роли не вижу.