Тот День
Шрифт:
– Игорь, – словно не веря, прошептала я.
“Я видело его, там, в зале”, – вспомнила я.
Мысли о Смерти, жажда убийств – все это заняло слишком много места в моем сознании, и я чуть было совсем о нем не забыла.
Всматриваясь в пустынные улицы за окном, я думала и не могла найти здравой причины остаться в здании. Однако я осталась.
Как я уже говорила, коридоры второго этажа были замкнуты, и проходили вдоль стен здания. Сделав круг, я вновь оказалась у лестницы, ведущей вниз. Спускаясь, я прошла залитое кровью место, где я убила своего ребенка. Я старалась не смотреть на пятна крови, дабы
Стараясь не думать о пропаже маленького тела, я бежала по коридору первого этажа. И в памяти крутились воспоминания о сегодняшнем кошмаре. Вот лазарет – в нем я жестоко убила мальчика, врача и свою подругу. Чуть дальше – тело девушки с пробитым теменем, а в десяти шагах от тела – гул. Гудение прачечных машин, вместо белья забитыми человеческими потрохами.
“Где мне его искать?” – вертелось в голове, и первое, что пришло на ум – точка отсчета в этой страшной истории.
И я не ошиблась. Двери актового зала были приоткрыты. Ни шорохов, ни звуков. Я заглянула внутрь, и даже мое холодное сердце сжал ледяной ужас. Он стоял посреди залитого кровью помещения. Стоял ко мне спиной. Грязный, весь взмокший от пота, с пятнами крови на одежде. Вокруг него лежали десятки тел. В руках мой суженый держал большой тесак для рубки мяса, и какой-то маленький окровавленный сверток. Вдруг он обернулся. Словно почувствовал, что я зашла. Глаза Игоря были черны, рот искривлен в неприятной ухмылке. Тогда я увидела, что он сжимал в своих ладонях. Это был маленький, скрюченный плод. Тело такого желанного прежде ребенка. Игорь держал мое дитя, которое сама я и убила.
– Это ты сделала? – низким басом, непохожим на голос Игоря которого я знала, пророкотало существо и вытянуло вперед руку.
В горле застрял комок. Я не знала что ему сказать. Да и он, судя по всему, не желал слушать объяснений. Через мгновение я уже бежала по коридору, спасаясь от человека, которого еще недавно я так пылко любила.
Судьба, видимо, цинична ровно наполовину. Остальная же часть ее сущности – сплошная шутка. Как раз на том же месте, где в прошлый раз я потеряла сознание, на перекрестке коридоров в десяти шагах от проходной, я остановилась. Сквозь приоткрытые парадные двери впереди бил свет заходящего солнца, но я знала: там, под открытым небом, мне не выжить. До столкновения с Игорем оставалось секунд десять. Ошалевший от столь глупой потери добычи, мой бывший супруг бежал беззвучно, и только ярость горела в его глазах. Постояв несколько секунд в замешательстве, я метнулась в левый рукав коридора. Инструктаж Анжелы не прошел даром, и в голове висел план здания. Сперва я пожалела, что не побежала в противоположную сторону – сторону приемной. Однако, что-то мне подсказывало, что несмотря на свою обособленность, кабинет директора не самое лучшее место для того, кто хочет выжить. Выбранный же мною поворот должен был привести к общей столовой. Где, сейчас я и пишу эти строки.
Прочность дверей сперва удивила, затем обрадовала. Стальные. Толщиной сантиметров в пять. Как в банковских хранилищах.
“Нашли что охранять, уроды”, - кольнула в сердце ненависть.
К моему счастью, двери были открыты. Я забежала. Повернула замки. Раздались щелчки. И спустя секунду, по коридору за дверями пронесся вой. Вой раздосадованного охотника, чья дичь вырвалась прямо из лап.
Вскоре его крики прекратились, и минут десять стояла тишина. Мне показалось, что он ушел. Но мой бывший возлюбленный оставил меня ненадолго. Он, и его холодное дыхание, словно проходя сквозь толстую сталь двери, обожгло мне кожу.
– Мы скоро встретимся, сука, – ласково обратился
И последовал первый удар.
Глава 31. Волк в овечьей шкуре
Соколов был искренне удивлен. Он всю дорогу представлял себе “базу”. Представлял встречу с разбитыми горем людьми, полусгоревшие здания, и прочие картины, которыми был разукрашен новый мир. Однако ничего такого, священник не увидел. Институт оказался хорошо организованным лагерем выживших. И в сердце Георгия невольно кольнуло уважение к человеку, который сумел всего лишь за сутки наладить работу такого сложного механизма. И это несмотря на то, что детали самого механизма между собой прежде не были знакомы, и в большинстве своем, после катастрофы вчерашнего дня, находились не в самом лучшем здравии ума и тела.
Когда двигатели автоматических ворот смолкли, и в распахнувшемся их зеве появились трое вооруженных часовых, одетых в точно такие же темно-зеленые костюмы, как и команда Сухарева, вновь прибывший отряд прошел самую настоящую идентификацию. Караульные принесли журнал, и, сверяясь с какими-то записями, попросили вернувшихся участников экспедиции расписаться, а новеньких оставить свои данные и разоружиться. Сперва, Георгий было хотел возразить, но затем решил, что протесты ни к чему хорошему не приведут, и кивнув Ирине и Владу, покорно передал свое ружье одному из часовых. За ним последовали и его товарищи. Святой отец понимал: пресловутый Хромов, тот самый человек, которого Георгий уже начинал понемногу уважать, захочет проверить подозрительные лица, которые сорвали ему операцию. И противиться воле местного руководства, было глупо. Ведь Голос поставил перед ним не простую задачу, и свою гордыню священник решил спрятать куда подальше. На кону стояло слишком многое.
Когда с переписью было покончено, за спинами вновь загудели механизмы ворот, только в этот раз их пасть закрывалась. О чем-то переговорив с караульными, Сергей подошел к святому отцу.
– Теперь можем идти. Мои люди пойдут с вами в столовую, накормят, а потом, думаю Иван Дмитриевич захочет с вами пообщаться. – подтвердил подозрения Георгия Сухарев.
– А вы? – спросил Соколов.
– Я пойду к шефу. Он сейчас на собрании. Попрошу его сделать перерыв. – ответил Сергей.
“Вот оно. – подумал Соколов, и аккуратно переспросил. – Собрание?”
– Да, за час до нас прибыли новенькие. Как только у нас пополнение, Иван Дмитриевич проводит общий сбор. – пояснил Сухарев, и указав на одного из стоящих неподалеку часовых, добавил: – А еще ребята с караула сказали, что какой-то парень покончил с собой.
– Печально. – вздохнул святой отец.
– Отец Гергий! – раздался голос Влада.
Обернувшись, Соколов понял, что его ждут.
– Ладно, увидимся позже. – сказал Сергей и скрылся в темноте.
Проводив человека взглядом, Георгий решил больше никого не задерживать и пошел в сторону ожидающих его людей.
– Ну что, ведите нас на откорм! – громко пошутил священник.
Последовал дружный хохот, и только один человек, как успел заметить Соколов, не выглядел особенно веселым.
На лбу девушки выступила испарина. С каждой минутой боль становилась все острее. Все глубже впивалась своими гнилыми зубами в ее измученное тело. Но она знала, это всего лишь первые, робкие знаки. И пройдет еще несколько мучительных часов, прежде чем она завопит от настоящей боли. Прежде чем ее накроет настоящей волной. Раньше действие белого порошка никогда еще не отступало так быстро. Всего шесть часов назад она сделала инъекцию, и вот над ее головой опять серое небо, и снова в голове черные мысли.