Тот, кто меня купил
Шрифт:
– Тогда новость номер два: благотворительный бал переносится на неделю. Приблизительно. Причины пока неизвестны, но ползёт слух, что мероприятие и вовсе может зависнуть или отложиться на неопределённое время.
Сева бросает в мою сторону быстрый взгляд. Я продолжаю есть суп. Не останавливаюсь, хотя хочется замереть, не донеся ложку ко рту. Может, ему и жениться теперь не нужно?
– Зато моих планов это не отменяет. Я женюсь. Точка. Рано или поздно состоится этот чёртов бал или раут, или ещё какая другая полька-бабочка, куда мне без жены доступ к Варшавинскому телу
– Аннушка! – закатывает глаза этот ловелас, и я понимаю: он спал с Песочными Часиками. – Ну, ладно. Как скажешь. А я уже думал, что тебя порадую.
– Ты и так меня безмерно порадовал обеими новостями. У нас с Таей будет больше времени узнать друг друга. Дальше.
Сева вздыхает, смотрит на часы, ковыряется ложкой в остывшем супе. Гинц терпеливо ждёт, пока его помощник отыграет показательное выступление и приступит к обязательной программе.
– Приехала твоя мать, Эдгар, – говорит он невнятно и тихо, но эти негромкие слова звучат почти как взрыв новогодней хлопушки. Как штукатурка и конфетти нам на головы не посыпались.
Глава 19
Эдгар
– Очередная тётка решила меня осчастливить? – меня даже на сарказм не хватило. Лишь на усталую холодность.
– В этот раз нет, Эд, – Сева слишком серьёзен. Непривычно серьёзен. – Она изменилась, конечно, но узнаваема на двести процентов.
Чёрт. Именно сейчас ей нужно было вынырнуть из небытия и появиться в моей жизни.
– И как она меня нашла?
– Без понятия, – пожимает плечами Сева, – но, ты не поверишь: она проникла в офис. Обманула охрану. Я застал её дерущуюся с безопасником. Вышел на шум.
– И чего она хочет?
Чёрт, я вижу, как подалась вперёд Тая. Бросила еду и ловит каждое наше слово. Надо было не начинать этот разговор при ней. Но уже поздно.
– Увидеться с тобой. Сказала, что ничего передавать на словах не будет. Ей нужна личная встреча. Для неё это очень важно. А ещё сказала, что хочет рассказать что-то о твоём отце.
Я безотчётно ерошу волосы. Что она может рассказать такого, чего я не знаю? Это уловка, лишь бы добиться своего.
– Она оставила номер своего мобильного. Чтобы ты позвонил. Или придёт сама. Будет ходить каждый день, пока не увидится с тобой.
Сева протягивает мне бумажку, я отталкиваю её брезгливо, словно боюсь измараться.
– Я не веду переговоры с террористами. Пусть попробует ещё меня поймать. Предупрежу охрану, чтобы её на пушечный выстрел не подпускали к офису.
– Ты поела? – спрашиваю Таю. У меня пропал аппетит. И у неё почти полная тарелка. Видимо, боялась жевать, чтобы не пропустить наш разговор. Любопытство всегда наказуемо.
Она смотрит на меня растеряно. И тоскливо – на еду. Не наелась, значит. И не знаю, чего хочу больше: наказать её или побыть снисходительным. На выручку ей приходит Сева.
– Дай поесть девушке, изверг. Ещё десерт заказали. Не лишай ребёнка сладкого.
Тая готова молнию метнуть
Сева пытается шутить и хохмить, поддевает Таю, трясёт арсеналом своих приколов, но вечер безнадежно испорчен.
Назад мы едем в полном молчании. Я почему-то думал, что Тая бросится меня обрабатывать. Просить за мать. Но она молчит. Смотрит в окно, хотя вряд ли что-то там видит.
– Так ничего и не скажешь? – не выдерживаю я первым. Может, потому что всё же хочу поговорить об этом. Сейчас, когда немного улеглось и никто не надавил на больное место.
– А есть смысл? – поворачивает она ко мне лицо. – Ты же всё решил. А я не тот человек, которого ты послушаешь.
– И тебе чисто по-женски не хочется меня поуговаривать?
– Хочется. Но это бесполезно. Я не хочу и не буду на тебя давить. Однажды ты примешь правильное решение сам.
Она выделяет голосом слово «правильное», давая понять, что я не прав. Она умнее, чем мне казалось. И мудрее, наверное. Пойти отсыпать её тётке ещё денег, что ли. За то, что воспитала её такой или не сумела сломать. И то и то ценно.
Я провожаю Таю до двери квартиры. И мне не хочется никуда от неё уезжать. Тем более, что я не знаю, что ждёт меня дома. Может, моя деятельная мамочка и туда добралась. С неё станется. При всей своей детскости и незамутнённости, она всегда умудрялась настоять на своём или вырвать желаемое хоть из горла. Наверное, хватка у меня от неё. Отец был мягок и инфантилен в некотором роде.
– Я побуду с тобой немного, – решаюсь оттянуть момент расставания.
Она не радуется, но и не возражает. Проходит в комнату и снимает обувь. Узкие ступни, розовые пяточки. Нежная кожа стёрта до красноты. А она терпела и даже не хромала.
Она с тревогой смотрит на меня. Я понимаю её взгляды.
– Не бойся. Я не трону тебя. Можешь переодеться.
Получается как-то по-барски, словно я чёртов рабовладелец. Но уж как есть. В глазах её читаю благодарность. Много ли ей надо, чтобы почувствовать себя в безопасности? Защищённой. Что вообще творится у неё на душе? Пожалуй, я не хочу знать.
Я сижу на кухне, пока она пропадает в спальне. Бесцельно. Не знаю, куда себя деть и оттягиваю время. Всего лишь. Надо бы собраться и уйти, но после длинного дня мне уютно на этом табурете. За пустым столом.
– Я сделаю тебе чай или кофе.
Она появляется на кухне бесшумно. В домашних штанах и футболочке. Явно из прошлой жизни. Это не те вещи, что я ей купил. Но сейчас не хочу её строить. Всё потом. Может быть.
– Кофе. Ты умеешь варить?
Кивает. Неуверенно шарит по шкафчикам. Пока её не было дома, здесь появилось всё необходимое. Я позаботился. Помогаю ей. Ненароком касаюсь руки. И снова она вздрагивает. И это иная дрожь. Мы смотрим друг другу в глаза. Безотчётно вожу большим пальцем по тыльной стороне её ладони. Зрачки у неё расширены и почти скрывают синеву.