Тот, кто меня вернул

Дивеева Лара

– Вы меня накажете?

– Ну что за детский сад! – Поморщившись, заведующий пропускает меня в свой кабинет, дверь оставляет открытой. – Сделаешь мне слайды для лекции, чтобы тонус не теряла, но это не главное. Я тебя серьезно предупреждаю, задумайся о будущем! У тебя руки хирурга, Леонова, я сразу это заприметил. Увидел перед собеседованием, как ты бублик резала. Движения такие, словно ты с детства оперировала. И работаешь отлично, ни одного лишнего движения. Но расслабляться не смей! У тебя талант, но другие возьмут старанием и напором.

Обскачут тебя в два присеста. Никаких опозданий и промахов, поняла?

– Да.

– Повтори!

– Никаких опозданий и промахов, Ярослав Игоревич! – обещаю с истовым рвением.

Заведующий включает компьютер и садится в кресло, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.

– Хочешь остаться в больнице после завершения ординатуры?

– Очень! – отвечаю странно писклявым голосом.

Что за напасть!.. Хирурги не пищат, но радость душит меня, меняет голос.

– Очень хочу! – поясняю вдвое громче необходимого, чтобы Ярослав Игоревич уж наверняка расслышал.

Меня распирает от эмоций. Сегодня уж очень странный день. Сначала непонятный мужчина в лифте, потом опоздание и унижение, а теперь – невероятные откровения заведующего. Я и не подозревала, что он меня заприметил. Такие разносы устраивает, что хоть на луну вой, а оказывается, видит во мне талант. Вот так бывает: ешь себе свой бублик, а кто-то наблюдает и делает выводы.

– Леонова, не зависай! Уже небось примеряешь на себя мою должность? Знал же, что нельзя тебя хвалить, сразу звездная болезнь началась. О нашем разговоре никому ни слова, поняла? Если остальные узнают, что я предложил тебе место, то перестанут стараться.

– Да я никогда…

– Все вы «никогда», а потом только и делаете, что болтаете. Лучше поговорим об операции. – Недовольно фыркнув, Ярослав Игоревич разворачивает ко мне экран. – Вот, смотри, прислали МРТ спинного мозга. Молодой мужик попал в аварию, переломов нет, но тряхнуло изрядно и с последствиями. Что видишь?

Я с готовностью разражаюсь потоком объяснений. Пациенту крупно не повезло. Сосудистая мальформация могла быть случайной находкой, но из-за травмы произошло кровоизлияние и больного парализовало.

– Что будем делать? – Ярослав Игоревич испытующе смотрит на меня поверх очков.

Объясняя ход операции, я случайно бросаю взгляд в сторону коридора и замираю. Палец прилипает к экрану, замешательство подступает к щекам горячей волной.

Пристальный взгляд незнакомца из лифта. Странно, что я не заметила его раньше. Он вышел на десятом этаже и до сих пор здесь. Стоит, прислонившись к стене, и смотрит прямо на меня. Это отвлекает. Смущает. Тревожит. Он не слышит, о чем мы говорим, но не сводит с меня глаз.

Интересно, кого он навещает? Жену – не иначе.

Прищурившись, он делает шаг в направлении кабинета. Приближается, и я не могу понять, то ли он собирается со мной заговорить, то ли просто присматривается. Подходит к двери, обводит взглядом кабинет, смотрит на Ярослава Игоревича, на книжные полки, на экран компьютера.

Снова поворачивается ко мне и застывает, не мигая и ничем не объясняя свое присутствие. По ногам бегут мурашки, там, где касались его руки.

Нормальные люди так не пялятся. Это неприлично.

– Что там такое? – ворчит Ярослав Игоревич, поворачиваясь к двери. – Вот же, принесла нелегкая! Больного еще не привезли, а больницу наводнила охрана. Вечно возня с этими олигархами! Я объяснил, что на этаж его привезут через пару дней после операции, не раньше. Так нет же, не слушают, снуют повсюду. Превратили больницу в проходной двор, чуть ли не в операционную лезут.

Раздраженно бурча, заведующий поднимается с места и закрывает дверь.

Значит, незнакомец из лифта – один из охранников больного, которого везут к нам на операцию. Строгий темный костюм, белая рубашка, пристальное внимание ко всему вокруг, взгляд весом в две тонны, не меньше. Все сходится. Получается, он осматривал кабинет, а не пялился на меня. Я должна радоваться этому факту, но вместо этого думаю о том, что мы снова увидимся у постели больного. Внутри зарождается странное предвкушение, горячее и необъяснимое.

– Так что там с операцией? Договаривай! – ворчит Ярослав Игоревич.

В тот же момент я забываю об охраннике. Повернувшись к экрану, отбрасываю неуместные мысли и продолжаю объяснения.

– Ладно, ладно, хватит! – усмехается заведующий, выслушав сбивчивый рассказ. – Всегда-то ты у нас готова, как пионерка. Надеюсь, больного скоро привезут, а то они и так задержались. После аварии он потерял сознание и долго приходил в себя. Хорошо хоть, в местной больнице сделали нужные снимки. Случай очень сложный, поэтому к нам. С каждой потерянной минутой прогноз ухудшается и шансы на восстановление… сама понимаешь. Так что ждем-с.

Поднявшись, он достает из холодильника йогурт. Открывает и с аппетитом слизывает с ложки сладкую вишенку. На половинке круассана долго не продержишься, но мне не до еды. Ярослав Игоревич берет меня на операцию, да еще на какую!

Сцепив холодные пальцы в замок, я с трудом сдерживаю обуревающую меня радость.

Заведующий доедает йогурт, достает еще один и смотрит на меня. Прижав ладонь к животу, я пытаюсь заглушить голодное урчание.

– Так и не признаешься, что умираешь от голода? – усмехается Ярослав Игоревич. – Думаешь, я не видел, как ты пряталась за спинами и доедала булочку своего приятеля?

Протянув мне йогурт и чистую ложку, он отворачивается и устало массирует шею.

– Думаешь, я совсем не человек? Иногда я суров, но с вами по-другому нельзя. Если я не научу, жизнь замучает.

– Вы ш-шправедливый! – заверяю я, заглатывая вишенки целиком.

– Не подлизывайся, Леонова! Все, хватит болтать! Пойдем посмотрим, может, больной уже в приемном. Надеюсь, он крепкий орешек.

Мы не идем, а бежим, потому что у Ярослава Игоревича есть только одна скорость – сверхчеловеческая.