Тот, кто вернется!
Шрифт:
ІІІ
– Знакомьтесь, – прогремел генеральный директор. – Начальник экспедиции Андрей Ростов. Пилот экстра-класса. Выпускник Высших навигационных курсов. До последнего времени – капитан «Москвы».
Поднявшись с места, Андрей, посмотрел на собравшихся. Их было четверо. Одетые в ярко-красные тренировочные костюмы, они сидели в ряд на длинном диване. Двоих он знал – пилотов-навигаторов Колю Пороховника и Женю Пономарева. Третьим, был высокий, дочерна загорелый человек южного типа, которого, как казалось Андрею, он где-то видел. Четвертого он совсем не знал.
Генеральный директор представил их одного за другим. Загорелого здоровяка звали Владимир Ивашкевич. И Андрей вспомнил экспедицию на Кассандру, когда от трех кораблей остался только один, потому что видимая поверхность планеты оказалась оптическим обманом – обманом не только для зрения, но и для приборов – уникальный случай, о котором до сих пор спорят ученые. Этим единственным кораблем, благополучно опустившимся на поверхность Кассандры, командовал Ивашкевич.
Четвертого члена экипажа звали Сергей Крылов. Это был единственный в Управлении специалист по оборудованию сверхсубсветовика.
Было похоже, что генеральный директор стесняется своего роста. Церемонию представления экипажа и командира он постарался провести как можно быстрее и тут же сел за свой громадный стол.
– У вас мало времени. На все тренировки, на освоение корабля, на специальную подготовку – шестьдесят четыре дня. Старт четырнадцатого сентября. Вот план подготовки. – Он легко дотянулся до дальнего стола и подал Андрею зеленою папку. – Особых сложностей, думается, не будет. Сверхсубсветовик в управлении легче, чем любой другой корабль. Экспедиция будет непродолжительной…
– Название корабля – «Альбатрос», – вставил Крылов.
– Один из членов вашего экипажа, – генеральный директор посмотрел на Крылова, – уже прошел специальную подготовку, которую теперь предстоит пройти вам.
Взгляды четырех членов экипажа переместились на Крылова, и Андрей вдруг увидел, что тот невероятно, даже недопустимо для астронавта молод Значит, от молодости застенчивость и робость? Но, он знал, пройдут годы, и на это лицо ляжет другая печать. На нем отразятся бессонные ночи, смертельный риск, может быть, утраты и поражения. И конечно, дерзкая, неутолимая страсть быть там, где не был никто.
Генеральный директор поднялся из-за стола, пожал им всем руки и пять человек молча вышли з длинный искрящийся коридор. У выхода уже стояла длинная сигара специальной служебной машины, и Ивашкевич, опередив всех, галантно распахнул дверцы, сказал весело с заметным южным акцентом:
– Ну вот, путешествие началось!
Сверхсубсветовик «Альбатрос» стоял з дальнем углу порта. Когда машина, лавировавшая среди громад кораблей экстракласса и туристских лайнеров, проходящих короткую профилактику, наконец остановилась, Андрей испытал некоторое разочарование. «Альбатрос» меньше всего походил на современный корабль, рядом с «Москвой» он мог бы показаться ее далеким предком. Он был меньше «Москвы» раз в пятнадцать. И вдобавок ко всему цвет первого сверхсубсветовика был невероятно тусклым, отдающим чуть ли не ржавчиной.
Должно быть, на лице начальника экспедиции слишком уж ясно проступило разочарование, потому что юный Крылов улыбнулся ему ободряюще и как-то загадочно.
Ивашкевич,
Трап слегка пружинил под ногами, как все трапы, какие знал Андрей. Ступив на трап, он всегда особенно ясно и остро ощущал будущий полет.
Рубка управления «Альбатроса» оказалась непривычно маленькой, площадью не более шести квадратных метров. Приборов здесь было на удивление мало, зато кресла пилотов выглядели небывало массивными, конструкции сложной и непонятной.
Каюты приятно удивляли неожиданным комфортом, какого он не видел даже на туристских лайнерах. Кают-компания была отделана дубовыми панелями, на полу – пушистый ковер, на полках буфета – укрепленная в специальных гнездах фарфоровая и хрустальная посуда Целую стену занимал стеллаж с видеотекой, которой могли бы позавидовать многие собрания на Земле.
В кухонном отсеке – самая обычная автоматика. Скафандры, стоявшие, как полагалось, рядом со шлюзовым отсеком, тоже были обыкновенными, модель Б-12. Дальше – резервуары с водой и холодильники с положенным рационом продуктов. Был даже маленький гимнастический зал и бассейн.
Отсек двигателей – сплошная путаница проводов и блоков.
…Четыре часа занятий утром и четыре часа днем – таков был распорядок дня. Занятия, тренировки, консультации. Огромная группа людей окружала их, специально собранная для подготовки экспедиции – профессора, техники, специалисты различных служб. И в центре они – пять человек экипажа. Характеры, постепенно раскрывающиеся в многочасовых занятиях, в библиотеке, в бассейне, на баскетбольной площадке. Веселая непоседливость Ивашкевича и серьезная невозмутимость Коли Пороховннка. Скромность, застенчивость юного Сергея Крылова, и сдержанность Пономарева.
Были воскресные вылеты на Гавайские или другие острова ради короткого отдыха, ватерпольные матчи с командами субсветовиков, экскурсии по музеям и концерты, которые устраивал Ивашкевич, – как выяснилось, он отлично играл на скрипке.
Но прежде всего – занятия и тренировки, занятия и тренировки. Четыре часа утром и четыре часа днем.
IV
Июльский лес был похож на аквариум: сквозь сложное переплетение листьев пробивался зеленоватый свет. Солнце уже начинало клониться к западу, и полутона света были мягкими, приглушенными. Стволы и земля, усыпанная прошлогодней хвоей, за длинный день нагрелись, и теперь сами источали тепло, смешанное с чудесным и неповторимым запахом.
Подняв ветку, низко нависшую над тропинкой. Нина обернулась к Андрею.
– Как странно! Чего только не сделал человек на Земле, чего только не построил, а вот лес остался неизменным. Он такой же, каким был много веков назад.
– Он изменился, – пробормотал Андрей, – некоторые растения исчезли, и вместо них появились другие.
Он наклонился и сорвал стебелек, увешанный крошечными фиолетовыми колокольчиками.
– Такого раньше не было!
– Ты так редко бываешь на Земле, а знаешь о ней больше моего.