Тот кто знает (Книга 1, 2)
Шрифт:
– Зачем же он такое образование получал? Учился бы морскому бою, стал бы командиром лодки. Вот смотри, этот кадр намного лучше. Согласна? Здесь во взгляде горечь какая-то и мудрость.
– Да ну, она тут как старуха… Вкус у тебя какой-то неправильный. А насчет Вадима я тебе так скажу: он выбирал то образование, которое ему было по душе, и ему было глубоко плевать, какую карьеру он с ним сделает. Он просто хотел заниматься тем, что ему интересно. Ну любит он эту свою работу, понимаешь? Вот ты фотографию любишь, а он – подводные лодки, которые ходят на ядерном топливе.
– Как
– Дурак! – вспылила девушка. – Думай головой, прежде чем болтать! Я Вороновых всегда защищаю, и Наташку, и Вадима, и мальчиков, потому что они – моя семья, у меня на всем свете никого нет, кроме них. Я за Наташку горло перегрызу любому, понял?
– Понял, понял, не кипятись. Я ж не думал, что у тебя все так серьезно… А вот насчет того, что у тебя никого на всем свете нет, этого я не понял.
– А что ж тут непонятного? – искренне удивилась Ира. – Отец сбежал, мать погибла, бабка сама померла, вот никого и не осталось.
– А жених? Никогда не поверю, чтобы у такой красивой девушки, как ты, не было жениха или хотя бы сердечного дружка.
– Ах, ты об этом… – разочарованно протянула Ира. – Так бы сразу и спросил, мол, дамочка, не ингейджд ли вы.
– Не понял…
– Это от английского глагола. Его используют, когда хотят выяснить, не вовлечен ли человек в какие-то отношения. Так и спрашивают: «Are you engaged?» Дескать, есть ли у вас сердечная привязанность?
– Я немецкий учил, – бросил Руслан, не отрываясь от фотоувеличителя. – Так что там по части вовлеченности?
– На данный момент ничего. Изучаю новую среду обитания. Пока достойных не нашла.
– А поточнее?
– Да я в институт в этом году поступила, вот тебе и поточнее. Всего две недели проучилась, никого еще толком не разглядела.
– Ах, так ты еще и студентка! А как же занятия?
– Наташка меня отпросила. Она считала, что я должна с ней ехать.
– И где ж ты учишься с такой внешностью?
– Где надо, там и учусь, – внезапно снова вспылила Ира. – При чем тут внешность-то? Тебе что, обязательно хочется меня обидеть?
– Да нет, я просто хочу понять, что ты за птица и зачем приехала сюда.
– Я же говорю, это Наташка так решила.
– Да не вообще сюда, в Кемерово, а конкретно ко мне домой. Ты что, никогда не видела, как фотографии печатают?
– Видела.
– Тогда зачем? Брать меня к себе в любовники ты, по-моему, не собираешься.
– Откуда ты знаешь? Может, и собираюсь.
– Неплохо бы и мое мнение на этот счет спросить.
– Спрошу, когда надо будет.
– А когда будет надо?
Руслан выключил увеличитель и положил последнюю фотографию в раствор для проявки. Ира стояла совсем близко, запах ее духов заполнил всю крошечную каморку, и от этого запаха и от близости красивой девушки голова у Руслана постепенно заполнялась какими-то посторонними мыслями, мало связанными с необходимостью выполнить редакционное задание.
– Я задал вопрос, – едва слышно произнес он. – И хотел бы получить на него ответ.
Ира
– Не сердись, Руслан. Я такая дура… – наконец выдавила Ира.
– Почему?
– Не знаю. Родилась такой, наверное. Даже Наташкино воспитание меня не исправило.
– Я не об этом.
– Я понимаю. Давай выйдем в комнату, здесь душно.
Руслан повесил сушиться последний снимок, включил свет и открыл дверь каморки. Ира вышла понурая, опустив плечи, снова села в кресло, но на этот раз устроилась на самом краешке, подтянув к себе колени. Руслан расположился на диване и молча ждал объяснений. Странная все-таки девица эта воспитанница Вороновой.
– Понимаешь, я всегда сначала делаю, а потом думаю… Наташка ужасно ругается, каждый раз объясняет мне, что сначала нужно думать, а потом делать, а я все равно… Сначала бросаюсь очертя голову, влипаю в дурацкую ситуацию, потом расхлебываю. Вот честное слово, Руслан, я сейчас думаю и не понимаю, зачем напросилась ехать с тобой. Ну зачем, а?
– От скуки, наверное, – предположил Руслан. – Наталья Александровна дает интервью, разговаривает с журналисткой, а тебе заняться нечем. Вот и рванула за первым попавшимся человеком, только чтобы не сидеть одной и не молчать. Годится такое объяснение?
Ира благодарно улыбнулась, ее поза стала менее напряженной.
– Хорошо, что ты меня понимаешь.
– А Наталья Александровна? Разве она этого не понимает? Это же просто.
– Понимает. Но она считает, что это неправильно. Она считает, что интеллектуально развитому человеку никогда не бывает скучно наедине с собой. А мне скучно. Значит, я дура. За тобой увязалась, работать тебе мешаю и вообще… Ты меня осуждаешь?
– Да глупости, Ира, с чего мне тебя осуждать? Просто мне хотелось понять, почему ты поехала ко мне домой. Интересно, а в какие дурацкие ситуации ты попадала из-за своей любви к поспешным решениям?
– И ничего это не интересно, – снова совсем по-детски огрызнулась девушка. – Буду я еще тебе рассказывать!
– А почему бы не рассказать? Все равно нам нужно ждать, пока снимки высохнут. Не сидеть же молча. Хочешь, я чаю сделаю?
– Не хочу.
– А кофе?
– Ничего я не хочу. Мне так стыдно…
– Ой, господи, да чего ты стыдишься-то? Вот дурочка!
– Вот именно, дурочка. Я тебя обнадежила. Думаешь, я не видела, какими глазами ты на меня смотрел еще там, в аэропорту? Я все видела и понимала, что, если напрошусь с тобой уйти, ты подумаешь… А я совсем не собиралась ничего такого… ну, ты понимаешь. В общем, я с самого начала знала, что в постель с тобой не лягу, и видела, что ты этого хочешь, и все равно поехала. Хорошо, что ты нормальный оказался в этом смысле, приставать не стал.