Тот самый Дикий ангел
Шрифт:
Все, кроме Анхелики. Она лежала на кровати бледная и беспомощная. Глаза потускнели от слез. От ее расстроенного вида мне было тяжело на душе, со слезами я спустилась на колени и встала возле кровати.
– Донья, зачем Вы так со мной? Донья, не нужно так со мной. Я ничего не сделала!
– Если это не ты – я извинюсь перед тобой.
Ее голос был сухой и ровный. Даже отчасти безразличный. От ее слов мои слезы полились еще сильней.
– Не утруждайте себя извинениями! Я никогда Вас не прощу Никогда! Меня смешали с грязью. А это самое
Я вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. В нашей комнате был полный кавардак. Луиса с дочерью переворачивали матрасы, выкидывали на пол содержимое всех тумбочек.
Я молча стояла в проходе и наблюдала за тем, что происходит.
– Молись, Милагрос! – обратилась ко мне Виктория – Молись! Ведь, если мы найдем медальон – тебя надолго посадят в тюрьму.
До последнего я была уверена, что они ничего не найдут. Ведь я его не брала!
Но когда Луиса подняла мой матрас – я увидела тот самый медальон!
– Как ты это объяснишь? – обратилась она ко мне.
– Сеньора, это не мое! Я ничего не брала! Я не знаю, как он там оказался, клянусь Вам!
– Поздно отпираться! Факты говорят сами за себя. Мы немедленно вызываем полицию.
– Это не правда! Я не крала его! – Я пыталась докричаться до них, но они не слушали меня.
– Милли, я помню, как ты говорила, что хотела бы иметь такой же медальон, как у бабушки, – вмешался Иво.
– Одно дело, когда что-то нравится, но другое – воровство! – Моему возмущению не было предела. – Да, я сказала, Донье, что хотела бы получить его в подарок, когда мы говорили о ее внуке. Но это всего лишь слова! Я ничего не крала. Бог – свидетель! Я лучше руку себе отрублю, чем возьму чужое.
– Если Бог свидетель, тогда скажи, чтобы пошел в полицию и вступился за тебя, – отрезала Луиса.
– Сеньора, если я позвоню в полицию – поднимется шумиха. Репортеры сбегутся, – деликатно вмешался Бернардо.
– Да, Бернардо прав. Никуда не надо звонить. Просто вышвырните ее и все, – сказал Федерико и вышел из комнаты. – Воровка в моем доме! Какой позор! – бормотал он себе под нос.
Иво осуждающе посмотрел на меня, вздохнул, и вышел вслед за отцом. Я со слезами на глазах осталась собирать свои вещи. До ворот меня проводил Берни. Он даже не смотрел мне в глаза, когда отдавал сумку.
– Я этого не делала, Бернардо! Ты же знаешь! Я этого не делала!
Но ворота уже закрылись, а я осталась за ними.
Я вышла из такси. Глория, увидев меня, тут же подошла и без слов обняла.
– Милли! Что такое? Ты плакала?
– Да как тут не заплачешь?!
– Что случилось?
– Эта чокнутая семейка, на которую я работала, обвинила меня в воровстве. У одной старой карги был красивый медальон. Его кто-то украл или она сама его потеряла, но обвинили во всем меня!
– Как ты могла вынести такое?!
– А
– Не знаю… Ну, расцарапать им физиономии, например. Как ты могла позволить обвинить себя в воровстве?!
– Ты права, я должна была что-нибудь сделать… Но в тот момент меня будто парализовало. Было так больно! Я с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться при них. Хотя все равно это не оправдание, знаю. Я не должна была им позволить так унизить себя!
Еще какое-то время мы просидели на крыльце, обнявшись.
Мы молчали, но я прекрасно знала, Глория понимает все без слов. Сейчас ей было так же тяжело, как и мне. Я не знала, что сказать Падре, как объяснить ему все это, хотя, вероятно, ему уже позвонила Луиса. Он будет жутко недоволен, а мне придется искать новую работу. В любом случае, в тот ужасный дом я точно не вернусь!
К нам вышла сестра Толстушка. Я не стала от нее ничего таить. Рассказала все, как было.
– Не переживай, милая. Ты можешь всегда рассчитывать на нашу поддержку. Отнеси свои вещи в комнату и приходи в столовую, хорошо?
– Спасибо, сестра Толстуш… ой прости, Каталина.
– Ничего, ты можешь называть меня Толстушкой, – улыбнулась она.
Я отправилась в свою старую комнату, чтобы оставить вещи.
Здесь абсолютно ничего не изменилось, но мне показалось, что изменилось все. Будто меня не было тут целую вечность. За это время мне успели хорошенько наплевать в душу…
Я направилась в церковь – единственное место, куда я могла прийти, когда на душе скребут кошки.
Я подошла к алтарю.
Я знаю, что мне веришь только ты…
Ты же знаешь, что я ничего не крала.
Но этого мало. Как заставить их поверить мне?
Ты видел, как со мной говорил этот кретин Иво? Слышал, что он сказал: «Ты сказала, что хочешь такой же медальон»? Этот парень – двуличная скотина.
Я ведь уже почти поверила, что нравлюсь ему…
Прости… Я знаю, тебе не нравится, когда я так говорю, но я ужасно зла на него.
Клянусь, попадись он мне сейчас, я бы…
– Милли!
– Ч-что? – от неожиданности подпрыгнула я.
– Пошли в столовую, там сестра Толстушка ждет тебя, – сказала Глория, стоя на входе в часовню.
– Иду-иду.
Когда мы входили в столовую, Глория попросила меня закрыть глаза и не подглядывать. Она помогла мне переступить через порог, чтобы я не споткнулась.
Открыв глаза, я увидела Падре, сестру Толстушку и мать-настоятельницу. Как только мы вошли – они стали петь песню «С днем Рождения, тебя!». На столе стоял торт со свечками. Я быстро посчитала их, восемнадцать. На глаза навернулись слезы.