Тот самый остров
Шрифт:
Конечно, будет. Шторм позади, а галсить по океану — дело привычное...
Мы глотнули рому и пошли поднимать стаксель. «Кобра» пока осталась на штурманском столе — так, на всякий случай.
Но когда мы вышли на верхнюю палубу, мы и думать забыли про стаксель...
~ 4 ~
VIER
5/IX-1944
Дописываю через два дня — когда всё закончилось, и я вновь обрёл
Итак, радиограмма куда как недвусмысленная. Из неё следует, что наша лодка геройски пойдёт на дно в Северной Атлантике. Где-то там, к норду от места нашей будущей «гибели», с неизвестным результатом закончилась драка наших «волков» с большим конвоем. Или должна была закончиться — мы не перехватили ни одного донесения, ни одного приказа Льва или штаба, вообще ничего. Конечно, мы часто и подолгу торчим под водой глубже двадцати метров, где уже нет приёма. Но выходит, что нам суждено погибнуть в этих водах. За нас уже всё решено… Кто решил так? И зачем? Наш фактический курс пролегает много восточнее района АL 7100 точно на зюйд-вест. После очередного погружения, вызванного появлением из тумана летающей лодки «сандерлэнд», мы ломали голову вместе с Герхардом, но так ни к чему и не пришли. За этим занятием нас и застал капитан в тот самый момент, когда из-за переборки прозвучал доклад акустика: «Герр капитан, шумы винтов! Эсминец и тихоходный фрахтер, пеленг четыре-восемь».
— Хватит шептаться, господа серые волки! А ну, по местам, — это в большей степени относилось ко второму помощнику, поскольку я и так находился на своём посту.
Йозеф продолжал докладывать: «Ещё фрахтер… три… эсминец… пеленг четыре-семь, меняется на нос… и ещё эсминец!». Капитан дал боевую тревогу и велел всплывать под перископ.
Стало ясно, что мы, сами того не желая, напоролись на солидный конвой. Я видел, как проходящий мимо торпедный механик Франк потирал руки — совсем, как муха перед кусочком сахара. Боцман (по нашему Первый номер) тоже оживился. Ему непосредственно управлять стрельбой торпедных аппаратов, вот он и суетится, проверяет всё, что можно — а вдруг? Мне же не давали покоя радиограммы.
Что было дальше — пишу больше по рассказу Герхарда, потому что из моей рубки командный пост не видно, только совсем чуть-чуть через переборочный люк, который почему-то оставался открытым. В те минуты я мог судить о происходящем только по долетающим до меня обрывкам команд и по докладам акустика.
По часам было 13.10. Капитан поднялся в рубку, глянул в боевой перископ и присвистнул. Через секунду он проорал так, что стало слышно всем в командном посту и даже нам с Йозефом.
— Боцмана ко мне, живо!!! Красный свет! Лодку к бою!
Стало ясно: что-то будет, ведь Хорст отвечает за работу «арифмометра» – вычислительного механизма торпедной стрельбы, да и команда «К бою» просто так не даётся. Включили красное освещение, положенное при торпедной атаке. Оказалось, по водной глади двумя колоннами растянулся караван из пяти фрахтеров плюс три жирных танкера. И всё это в охранении аж шести эсминцев и корветов. Наверно, это были остатки какого-то конвоя — если судить по соотношению количества судов и кораблей охранения. Причём, покуда «торгаши» под прикрытием лёгкого тумана не спеша ползли себе в сторону Ирландии, эскорт в полном составе уже летел прямо к нам на всех парах. Импульсы гидролокаторов хлестали снаружи по корпусу, их звук невозможно сравнить ни с чем, но хлестали как-то неравномерно, словно наугад. Всё было понятно: мы обнаружены, они лишь уточняют наше место, и жуткий подводный цирк начинается опять.
Экипаж ожидал, что Змей нырнёт поглубже и попытается всплыть в середине конвоя. Или атакует эсминцы (хотя разве это цель?). Или временно затаится на глубине, потому что с эсминцами лучше не связываться... но вместо этого капитан крикнул:
— Торпедная атака из подводного положения! Все носовые аппараты подключить и заполнить! Атакуем фрахтеры, держать пять узлов! «Угрям» глубина хода семь, скорость максимальная, взрыватель комбинированный! Скорость цели...
В командном посту все притихли, пока Змей определял параметры движения конвоя — судя по всему, на глаз:
— …Скорость цели семь! Ракурс цели красный-шесть-ноль, пеленг два-пять, дистанция двадцать три сотни! Длина цели сто тридцать пять! Полный залп веером, с первого по четвёртый, расхождение один градус, интервал — полсекунды! Второй и третий — «змейка» вправо двадцать соток! Хорст, крути там давай! Все передние крышки открыть! Есть данные? Ввести, жду готовности!
Из носового торпедного наверх в рубку:
— Аппараты один, два, три, четыре готовы! Параметры скорректированы и введены, стопора сняты!
И тут же долгожданное звонко-хриплое:
— Уточнение! Ракурс цели шесть-один, пеленг два-четыре, дистанция двадцать две! Ввести!
— Введено!
— Шпинделя убрать! Аппараты один-три-два-четыре… Лос!
Фогель отрепетовал команду, и они со штурманом одновременно щёлкнули секундомерами.
Корпус ощутимо вздрогнул четыре раза подряд, был слышен лязг и утробное шипение; ещё не вышел последний «угорь», как сверху в центральный свалился возбуждённый капитан в фуражке задом наперёд:
— Оба мотора вперёд самый полный! Механик, ныряй на A минус десять, убрать перископ, закрыть крышки! Принять во все цистерны, носовые на погружение двадцать пять, кормовые на всплытие двадцать! Всем в нос!!! Руль круто вправо, курс чистый вест! Корма, «дохляк» к выстрелу!
Поскольку при торпедной атаке из-под воды мне в радиорубке делать почти нечего (и вообще моё место в аварийной партии), я высунулся из своего закутка, и мне чуть не снесли башку: грохоча ботинками и вытаращив глаза, толкая и пиная друг друга, матросы по круто наклонившейся палубе горохом сыпались в носовое торпедное отделение. Стараясь уберечь голову, я изогнул спину и вытянул шею, заглянув в рубку акустика – он держал обе ладони на наушниках, готовый сдёрнуть их в мгновение ока. Глянув на меня выпученными глазами, Йозеф быстро сказал в переговорную трубу:
— Три эсминца курсом на нас!.. Со всех сторон!.. Четыре… и корвет, совсем рядом!
— Пеленг на корвет? — спросил Змей.
— Восемь-пять!
— На курс два-два-пять! Ишь, хитрецы, как обложили… Два «Больда» за борт!
При такой жуткой перекладке рулей на погружение, да ещё с такой скоростью, мы не кувырнулись через нос только потому, что стреляли залпом. Несмотря на то, что во время выстрела (точно по команде «лос») в две специальные цистерны принимается забортная вода, нос, облегчённый на вес аж четырёх торпед сразу, всё же задрался, и похоже, мостик на десяток секунд выставился из воды. Эскорту этого хватило — нас обстреляли из пушек почти в упор. Всю лодку трясло, гремел металл. Послышался умоляющий голос Герхарда: «Ну, давай же, давай!» — он упрашивал лодку. От толчка я чуть не улетел через проход в «каюту» капитана. Радиотелефон был прогрет и настроен на частоту, которой обычно пользуются конвои томми, и я уловил обрывок фразы: какой-то «хантер-три» обнаружил германскую субмарину и намеревался атаковать. Потом, видимо, наши антенны снова скрылись под водой.