Тот самый остров

Завражный Юрий Юрьевич

Руслан пожал плечами и ответил:

— Да самое простое. Выманим на берег и прихлопнем.

Выманим? Интересно, как. Руслан улыбнулся:

— Можно связать вас, будто я вас поймал. Но ведь вы же не дадите себя связать. Или дадите?

Конечно, не дадим. А вы бы дали, сэр? Вот-вот. Поэтому я почесал подбородок и пробурчал что-то невнятное. Руслан прищурился:

— Значит, сделаем по-другому. Какая разница?.. «Текила», «Текила», здесь Акбар, — позвал он в микрофон, одновременно изображая одышку.

— Здесь «Текила», — отозвалась рация.

— Я иду к вам. Где Джек?

—

Джек на берегу, ждёт в лодке.

— О’кэй, – сказал Руслан, «переводя дух». — Меняю Марио на Джека. Мы нашли след, они где-то на восточном берегу.

— Нет, Акбар! — запротестовала рация. — Вместо Джека пойду я!

— Ха, Кастет! Премиальных захотелось? — усмехнулся Руслан.

— Не твоё дело! — окрысилась «Текила».

Мы слушали всё это, не переставая двигать ногами. Данни держался возле Мэг и, казалось, полностью игнорировал Руслана как нового члена нашей компании.

Тут опять рация зарычала — конечно, голосом Кулака:

— Эй, «Текила», Акбар! Я вам, болванам, сейчас как выкачу премиальные! Что ты мелешь?! На кой чёрт им идти к восточному берегу?

Руслан неопределённо пожал плечами, словно Жан-Люк мог его видеть:

— Не знаю, Кулак. Мы нашли след, вот и всё. Приём.

— «Текила»! — рявкнул Кулак. — Марио — на борт, пусть пока сидит там, а вы оба — на берег к Акбару. Идите к Белой скале, мы — с трёх сторон по прямой. Обнаружите — не трогать, доложить, наблюдать, ждать нас. Всё, до связи.

На «Текиле» заверили, что поняли, и тут же спросили Акбара, сколько ему осталось до берега. Старательно задыхаясь, Руслан ответил: «Пятнадцать минут», и в этот момент мы достигли Южной бухты, оказавшись в зарослях прямо у пляжа.

~ 13 ~

DREIZEHN

24/IX-1944

Это ужасный день. Страшный. Не знаю даже, как описать. Руки дрожат.

Капитан назначил выход в море на полдень. Для меня же всё началось с того, что после завтрака я улегся под своим любимым кустом записать то, что было вчера. И едва закончил и пошёл к лодке, как увидел следующее.

На пирсе собралась большая часть экипажа с офицерами, я не заметил только капитана и инженер-механика. Люди стояли между лодкой и как всегда пьяным комендантом острова. В правой руке у штурмбаннфюрера был автомат с откинутым прикладом, в левой – автоматный магазин. За его спиной стояли ещё три эсэсманна, тоже с автоматами. Дитц тряс красным лицом, брызгал слюной и орал:

— Измена!!! Предательство!!! Именем фюрера!!! Разойтись!

Он, как выяснилось, рвался к капитану. Часовой же, имея строгие инструкции насчёт доступа на лодку посторонних, не пускал. Дитц отпихнул было его в сторону и двинулся к трапу, но наткнулся на молчаливое противостояние экипажа, который, не сговариваясь, перекрыл проход на палубу. Рассвирепевший комендант начал прокладывать себе дорогу стволом автомата, тыча им прямо в людей, но у него ничего не вышло. Это был открытый

акт неповиновения офицеру, притом офицеру СС, но, повторяю, комендант был кривой, как саксофон, а во-вторых, дело происходило не на площади в Мюнхене, а на далёком острове в океане. В-третьих, мы — экипаж подводной лодки. Поэтому вся команда дружно обступила часового и заняла трап — единственный путь на палубу. В этот момент на остатках мостика появился Змей. Он быстро спустился на палубу; команда тут же расступилась, и он сошёл на пирс.

— В чём дело, штурмбаннфюрер? — спросил капитан, как мог дружелюбно.

— Этот ваш идиот доктор!!! Он заперся в бункере! Один! Он снял коды!!! Дверь не открывается!!! А я знаю! Вы с ним... вчера... вы! О чём вы с ним ше... шептались?! Британские шпионы! Чёрт подери! Единственный еврей на острове, и тот шпион! А я когда ещё предупреждал!..

— Штурмбаннфюрер, вчера я не виделся с доктором. К тому же он ваш, а не наш. И вообще! Вам не кажется, что вы забываетесь?! — капитан повысил голос, но эта попытка была ничем по сравнению с истеричными воплями коменданта. Пробковый шлем упал с головы Дитца, обнажив мокрую от пота лысину, но он не заметил и даже мимоходом пнул его ботинком.

— Разойдись!!! А ну, в сторону!!! — продолжал вопить комендант.

При этом он покачивался. Казалось, что голова его вот-вот лопнет, такая она была красная, а выпученные глаза были готовы выскочить из орбит.

— Разойдись, я сказал! Освободить проход к лодке! Капитан! Мы уходим в море! В Бразилию! Доложить рейхсфюреру! Арестовать их всех! Повесить! Расстрелять!!! Шпионы! Неподчинение офицеру СС?!

И с этими словами он начал вставлять магазин в автомат. Руки не слушались, однако он всё же сумел это сделать. Видя действия своего начальника, эсэсманны изготовили автоматы; он оттянул затвор — и они тоже…

Наш часовой — а это был Эрих Райманн — также был вооружён автоматом, но он был отгорожен от распоясавшегося (а точнее — свихнувшегося) эсэсовца живой стеной членов экипажа, и прежде всего — капитаном. К тому же, никто и предположить не мог, что произойдёт дальше.

Дитц отшагнул назад, повёл стволом и полоснул короткой очередью в сторону капитана. В тот же миг первый помощник Фогель стремглав бросился к нему, поднырнув под ствол, ударил по руке и ловким движением отбил автомат. Опешившие эсэсманны запоздали со стрельбой, но один из них всё же успел сделать три или четыре выстрела по Фогелю, попав также и в коменданта базы. Над всем этим прозвучали длинная очередь в воздух, выпущенная нашим часовым, и громовой голос Змея:

— Отставить!!! Не стрелять!!!

На несколько секунд наступила почти полная тишина. Её нарушили только звуки падения четырёх тел — Фогеля, Герхарда, маата Тробиша и коменданта. Вальтер Махемель, перехватив автомат часового, дал очередь по эсэсманнам. Автоматчики в песочных шортах и рубашках повалились на землю.

— Не стрелять!!! — изо всех сил заорал капитан, но было поздно.

Все бросились к упавшим, и только кок Риддер, сообразив, кинулся к лодке — как он потом сам сказал, за бинтами. Но не успел он даже прыгнуть на палубу, как остановился и замер, а потом отчаянно крикнул: