Тот самый сантехник 4
Шрифт:
Вот и выходила, что и маму, и сына всё устраивало. Устраивало даже саму Ирину Олеговну, благо оба платили ей исправно за каждый еженедельный сеанс.
Он что-то снова весело щебетал, то ли про связанные мамой носки, то ли про фильм, который они вместе вечером посмотрели. А сама психолог больше думала о разговоре с собственным родителем — отцом. Так как мать их давно умерла. И походило на то, что скоро уйдёт за ней и отец.
Но чтобы этого не допустить, Ирина Олеговна боролась с его онкологией.
Оба доктора, оба в медицине по уши, а против них
Отец работал до последнего. А когда прошёл курс химеотерапии — начался какой-то ад. И Ирина каждое утро и всякий свободный день на неделе в очередной раз бились за химиотерапевтический препарат для него. Навстречу шли все, кроме самой системы, где не положено, нет в наличии и вообще «вас нет в списках».
И системе без разницы, в халате ты или далёк от медицины. После первой же процедуры она пережевала и выбросила отца на обочину жизни. От высококлассного специалиста, которому ещё работать и передавать опыт аспирантам, осталась одна оболочка с облысевшей головой и выпадающими зубами.
Сегодня ей скорее в качестве исключения врачи, медсёстры и аптека смогли за один день, скорее в порядке исключения, достать ту самую заветную коробочку с препаратом. Но что будет завтра или через неделю — она не могла сказать. Легко лечить других, а что делать с собственной жизнью — вопрос всех вопросов.
С момента первой операции прошло три месяца, отец даже вернулся на работу на неполные ставки в нескольких местах. Но все расходники для ухода они по-прежнему покупали сами. Там, где официально государство сразу после выписки начинало выдавать всё для пациента, были свои «оговорки». Так у неё ушло почти два месяца только на сбор документов. А последний месяц она просто ждала, пока рассмотрят.
Выходило, что онкология — это безумно дорогое заболевание, сжирающее в коридорах поликлиник немало времени. Вроде человек должен бороться, но боролись скорее его родственники за него.
Хотя бы просто пробиться на обследование с ходу нереально. Нужно записываться, а время после лечения идёт и нужны результаты. Чтобы понять, что происходит с организмом, приходилось всё делать платно, поскольку перерыв между курсами химиотерапии не подразумевал более недели. За эту неделю никто не успевал пройти обследование. А сдать анализы и выстоять очередь человеку, подточенному болезнью — почти не реально.
Ира тянула отца как могла. Самое худшее, что могла бы для него сделать — это оставить дома. Потому — работа, работа, работа. Она отвозила его в больницы, она забирала его домой. Она была рядом, тянула расходы на лечение и надеялась, что он будет таким же как прежде.
Зубы ведь всегда можно вставить. А волосы мужчине, судя по Веселову, не так уж и нужны. Но отец медленно прогорал. И Ирина гнала от себя мысль, что вскоре его не станет.
А чтобы её саму не доставала эта мысль, она так же погружалась в работу.
Отбросив этику, впервые она говорила правду как есть, без обработки и подготовки. Некоторые считали это новой методикой. Другие, кто знал её давно, пропускали мимо ушей. И каждый вновь и вновь акцентировал внимание на себе. А её слёз в глазах в упор не замечал.
А Ирине Олеговне было безумно тяжело. И возвращаясь домой без сил, опустошённая и бесцветная, она мечтала только о том, чтобы отдаться дикому безудержному сексу без мыслей и ограничений.
Какого же было её удивление, когда жизнь подкинула ей единомышленника. Он тоже занимался сексом, не думая. Отдавался процессу весь. Но что самое главное — это был первый мужчина, который обращал внимание не только на себя, но и смотрел на неё. Смотрел, слушал, и трахал, трахал, трахал.
Посторонний сексолог мог бы уверенно сказать, что Борис и Ирина совпали в ментальном и биологическом плане. Обоим следовало перебить внутренний диалог. И делали они это так, как подсказывала природа.
Почему же отец выступил категорически против того, чтобы она познакомила с ним Борю?
«Боится привязываться и делать мне больно?» — промелькнуло в голове: «И куда делся сам любимый сантехник?»
В этот момент и прилетело сообщение. Если весь чат погружался в тишину. То на этот номер она поставила максимальный звук на любое время дня и ночи.
«Сейчас буду».
Сердце затрепетало, учащая ход.
Цветаева махать веером перестала, моргнула, возвращаясь в реальность и снова посмотрела на Веселова и его лысину. Мало того, что по виду та на голове хоть блин пеки, по краям даже остатки волос не дадут убежать, так ещё и внутри — пустота.
Говорят, человек формируется как личность через прочитанные книги, просмотренные фильмы, постановки в театре. Но во всём, что говорил Веселом, была только мама. Начиная с одежды, которую подбирала ему без него на рынках и магазинах, и заканчивая выбором любимых блюд на завтрак, обед и ужин. Сам Веселом умел только улыбаться и убеждать её, что «его роза ещё не расцвела».
В качестве последней попытки открыть ему глаза, Ирина Олеговна перешла к ассоциациям. Сколько бы не было таких Веселовых по стране, они должны меняться или феминизм окончательно поднимет голову.
— Вот представим мощную сорокалетнюю бабу, что живёт с родителями, — начала издалека Ирина. — Представим, фамилия её Невеселова. Она грудаста, в теле. У неё остался ребёнок от брака. Девочка. Человек, который строит концепцию мира, основываясь на поведении матери перед глазами. А что он видит? Маму содержат родители. Они водят её по поликлиникам, записывают к парикмахеру, толкают тележку с продуктами. Ну или хотя бы дают список того, что купить…