Тот самый сантехник 7
Шрифт:
«Она всегда будет третьей», — твердил внутренний голос: «Сначала Дашка позволила, а ты и не против. Вот и результат, который уже не переиграть».
И Боря действительно ничего не мог с этим поделать. Ведь Дашка была беременна, а Танюха — рыжая. А рыжий цвет был его ахиллесовой пятой.
«Как серпом по яйцам», — подытожил внутренний голос и оба решили, что просто не будут разрубать этот Гордиев узел. Раз есть, значит нужен. Пусть будет.
И если бы о рыжем знала чернявая Лариса, то провела бы несколько часов в парикмахерской, а затем сама бы никуда
А сам снова думал о Наташке.
Проблема самой Натальи Новокуровой заключалась в сыне. Рома загостился, не просто заехав на выходные, а окончательно рухнул в творческий кризис как в лужу и подниматься не спешил.
На это не переставал жаловаться и Моисей Лазаревич. Выходило, что нужно срочно написать брату новую песню.
«Иначе так от мамки и не съедет», — прикинул внутренний голос.
И Боря позаимствовал гитару Володи, забравшись в дальний угол дома и начал творить. Рассказать хотелось о многом. И это многое в мире не радовало.
«Среди всего хаоса и релокантов нужно разыскать что-то светлое и позитивное», — предупредил внутренний голос.
И едва Боря нащупал дорогу к этом и начал записывать первые слова на телефон, как тот зазвонил.
Звонил отец Стасяна. Евгений Васильевич Сидоренко.
— Боря, слушай… на Стаса похоронка пришла.
Не то, чтобы Глобальный часто общался с семьёй Сидоренко, но в этот момент в груди защемило и стало невозможно дышать. А тем более — петь.
Боря отложил гитару и тупо спросил:
— А… тело?
— А хер знает, где тело! Никто ничего не знает или не говорит! — вспыхнул отец, затем рявкнул и положил трубку.
Боря поник и весь следующий день ходил тенью по дому. Стасян появился в его жизни неожиданно. И хоть сразу не был особо замечен, со временем проявил себя. А затем Глобальный им даже проникся.
И вот теперь его не стало. Как и мечты усыновить девочку Катю в Донецке и перевести из постоянно обстреливаемого города на просторы сибирской тишины. Там он хотел показать ей мир и тишь сельских домов. Немного с подгнившими брёвнами, поверх самодельного фундамента, но ни разу не обстрелянных. И тёплых, как сердце русской печи.
Что делать дальше, Боря толком не знал.
Ехать домой на похороны? Рано. Обзванивать всех на «передке»? Не доступны. Возможно, следовало снова попросить Лёху разыскать и разнюхать хоть что-то. Но в последнее время такие выходки начинали нарываться на длительные сроки. Система подкручивала гайки и огромный неповоротливый голем, наконец, решил себя обезопасить, попутно топча тех, кто этого сразу не понял.
Всё немного встало на свои места, когда такси привезло Володю. Прокапанный и обколотый витаминами, Богатырёв посвежел лицом и набрал пару килограмм к выходным, объедаясь как постной пищей, так и передачками Ларисы.
— Боря, ты чего такой хмурый? — быстро вывел он Глобального на разговор, приобняв за плечи на крыльце.
— Душа
— Слушай, да я знаю насчёт вас с Ларисой, — неожиданно вздохнул десантник. — Я же не глухой. Слышал… понимаю.
— Понимаешь? — тупо переспросил Боря, вообще не это имея ввиду.
— Ты тут, бляха-муха, наворотил, конечно, — даже сделал чуть грозное лицо Богатырёв, но тут же успокоился. — Но и помог… понимаешь?
Боря только кивнул. Понимал. И тут же покачал головой. Так, как и не понимал одновременно. Дом со своими причудами. Или как говорят: «чужая душа — потёмки». И верно понимание есть только у классиков. Что когда-то пожили и тоже пришли к выводу, что никто давно ничего не понимает. Но все делают вид, что поняли.
Хоть проблема взаимоотношений с Ларисой и ушла на десятый план, но третий раз терпеть сломанную челюсть Боря не хотел. Так что был рад, что обошлось.
«Считай, заранее расплатились», — добавил внутренний голос: «Со второго удара, так точно»
— Выпить хочешь? — спросил Богатырёв, устав от свежего воздуха и философии.
— Нет, — ответил Боря, так как больше любил лимонад и не делал вид, что он взрослый.
«Взрослось не в том, чтобы пить, курить и трахаться, а в том, чтобы понимать, что нужно именно тебе», — наставлял его внутренний голос.
— А надо, — посочувствовал выздоравливающий, что тоже боялся себе в этом признаться.
— Тебе же нельзя, — напомнил Глобальный.
— Мне нельзя пить, — подчеркнул Богатырёв. — Но никто не говорил, что нельзя участвовать в пьянке… теоретически, — заявил Володя и улыбнулся.
Они могли дёрнуть по стакану холодного лимонада вместо коньяка. Но тут к воротам подъехал синий миниатюрный внедорожник Ларисы.
— О, всё. Родители подъехали, — тут же повеселел Богатырёв. — Всё, теперь можешь не пить. Батя сам справится. За всех.
— Сильно пьёт? — спросил Глобальный на всякий случай.
— Не сильно, — покачал головой Володя. — Просто много… Идём, познакомлю.
Глава 10
Сават ди, епта!
Борис Степанович Богатырёв был широк как душой, так и телом. И обладая лишним весом, он занимал немало пространства за столом. Но не лишний жир вместо мышц выделялся на кухне, и не белая льняная рубаху, натянутая на тело как парус на ветру, а излишняя говорливость.
— Как бы я не был мудр, не бывает дня, чтобы я не умудрился! — заявил он новый перл и первым рассмеялся. — А Халя больше переживает за то, что голову нельзя помыть раз и навсегда. Да, Халь?
— Ой, не бреши! — тут же заявила супруга и самый обширный из Богатырёвых вновь перехватил внимание на себя.
И глядя на своего нового загорелого знакомого, которому где-то пятьдесят лет, Боря никак не мог избавиться от ощущения, что в комнате появился второй дел.
— Ты, Боря, ещё молод. Так что слушай совет знатока. Если девушка просит оставить её одну, оставь её одну. Но никогда не оставляй её одну? Понял? Удачи с этим, короче!