Тот самый сантехник 7
Шрифт:
Вкусы в нём только пробуждались. Вроде как рецепторы отупели, отморозились и почти умерли. А нет. Не всё пропало. Как только запахло вкусно, дали попробовать и на тебе — есть захотелось!
— Сначала хотела перевестись, а потом забеременела, плюнула, — продолжила рассказ блондинка. — Говорит, курсы какие-то прошла и теперь ноготочки пилит.
— Полинка беременна?! Что ж вы раньше молчали? — тут же повеселел Володя и снова за коньяком полез в подпол под кухонным полом, где был свой тайный бар с сотней разных бутылок. — Так, пьём все до дна! Боря-я-я! Ты
Глобальный вернулся с влажными волосами, в таких же шортках, майке и белых носках. Только тапочки на нём были чёрные.
«Словно на складе где-то комплектов набрали с универсальными размерами, что всем подойдут», — отметил внутренний голос Глобальному и мозг Богатырёву.
Только на Глобальном это все сидело, а на Богатырёве непривычно висело.
— За клан! — поднял фужер Володя и присел на стул от слабости.
Качнуло.
Все невольно посмотрели на него. Масса тела десантника была близка к катастрофически-низкой по сравнению с ростом. И пары рюмок крепкого алкоголя хватило, чтобы ослабли ноги.
— Уф, тяжело что-то, — признался он. — Давайте покушаем.
Словно только сейчас осознав, насколько он ослабел в плену, Богатырёв откинулся на спинку стула и попытался не только закусить, но и поесть. Но даже самый тонкий слой мяса на вилке и пару тычков в рис быстро подсказали, что больше не лезет.
Вика смотрела и не понимала. Раньше Богатырёв ел много, часто и был тяжелее чуть ли не вдвое. В феврале 2021 года он отправлялся на линию фронта спортивным, здоровым и крепким мужчиной с весом около восьмидесяти семи и отменным аппетитом. Он говорил, что надолго спецоперация не затянется. Вернётся через неделю, как поделят Польшу сразу после взятия Киева. Ну или через месяц, тогда точно открытку из Берлина пришлёт, когда всем по шапкам надают. Но что-то пошло не совсем так.
И сейчас перед ней был тощий мужчина в шрамах весом не больше пятидесяти. Немного дёрганный, суетной. От прошлого красавчика осталась лишь тень. Не изменились лишь глаза. Всё те же, цвета неба. Но если раньше они блестели и соблазняли. То сейчас грустили и скучали.
Что же они там видели? На что насмотрелись?
Володя шмыгнул носом, прекрасно понимая, что не сможет съесть даже свою старую порцию на тарелке. В лучшем случае получится попробовать всего по ложке-вилке. А стол уже заставлен салатами и горячим, основными блюдами и винами с их винного погребка, в который тоже никто давно не заглядывал, кроме него сейчас.
— Борь, открой вино, — попросила Лариса.
Сантехник охотно помог, быстро справившись с задачей. А Богатырёв даже не решился помощь предлагать. Взяв кусочек сыра, он с тоской посмотрел на свои дрожащие пальцы. Простейшая работа, которую доверил ему молодой сантехник, отняла все силы. Это значило, что тело изношено, на пределе.
Может, не зря начальство настаивало на реабилитации и пыталось уложить в санаторий на месяц-другой? Может, зря он рванул сразу домой, не дожидаясь вердиктов контрразведки и рекомендаций психологов и командиров? В любом случае, боец из него в ближайшее время никакой. Встать
Но не сегодня.
Сегодня так приятно слушать тишину за столом. Нет, люди-то по-прежнему говорят. Но нет взрывов и криков, стрельбы и проклятий. Поэтому здесь именно — тишина. А всё остальное — фон. Но он — лечит.
Осознав, что вернуть былую форму мгновенно не получится, Володя сходил за гитарой и вернулся к столу. По шестиструнной соскучился ничуть не меньше, чем по женскому телу и домашнему теплу.
Но вот в чём загвоздка: тела пока не хочется. В себя бы прийти после того рывка, когда в ночи бежал по минному полю и бог отвёл, а чёрт не выдал.
И если подумать, тепло дому вернул случайный парень, который тоже мог сидеть рядом в окопе или делить пайку хлеба в плену, повторяя проклятое «паляница» ровно так, как им надо. И всё равно неправильно. Потому что — русский, потому что — кацап. И они бы наверняка там сдружились на фоне общего несчастья.
Но не сидел. И не делил! Ведь кто-то должен был делать работу и дома, чтобы тепло было. И женщины не сатанели от тоски в душе. И телом не маялись.
«Это всё понятно, но почему внутри-то так хреново?» — твердил мозг Владимиру Богатырёву.
— Боря, а ты женат? — спросил Володя, пытаясь спрятать это поглубже, пока настраивал струны.
Ответ он знал. Кольца нет. И следов от кольца тоже, что порой бывает, если мужчина уезжает в длительную командировку.
— Пока нет, — ответил Глобальный, с большим аппетитом расправляясь с говядиной в сладком соусе.
Нежное, обжаренное мясо, доведённое до ума в духовом шкафу, таяло на языке. А когда вкусов становилось слишком много, за дело брался рис и вбирал в себя всё лишнее, расчищая дорогу для нового вкуса.
Богатырёв поморщился. Его убеждали поесть, но он мог теперь только пить. Потому коньяк отодвинули подальше и налили сока. Что ещё из тех, из старых соков.
«Из настоящих, а не выжимка из шмыха и пыли, разбавленная водой и кислотой по вкусу», — добавил мозг массажисту.
Но судя по виду сантехника, Борю устраивало, что теперь чаще пили сок, чем коньяк. Он лишь подливал вина девушкам, не пролив и капли на белоснежную скатерть. А те расцвели за столом и попеременно смеялись и плакали. В зависимости от контекста, который менялся так же часто, как темы разговоров.
«Так вот она какая — другая жизнь?» — стучало в голове Богатырёва. Уж сколько раз они на пару с мозгом задумывались о сторонах той жизни. Побывав и на дне, и на поверхности. А какая конкретно она — не сказать.
— А чего не женился ещё? Такой красавчик! — заметила Вика открыто, подставляя бокал под бутылку, так как жизнь в элитном доме ещё не означала элитные манеры.
— Жду ребёнка… ребёнков, — поправился Боря и вздохнул. — Пока и не знаю, на ком женится. Все такие хорошие. И меня вроде хватает. Но… не принято же, чтобы… две жены было. Или… больше.