Тот самый сантехник 8
Шрифт:
Боря невольно присмотрелся. Оружие довольно широкое на вид, с ручкой, что приклад имитирует. Спортивное или боевое оружие, сразу и не скажешь. Но камуфляж присутствует в качестве окраски, хоть в кустах на слона с ним сиди.
Шац снова затянулся и начал с деловым видом болты доставать из бокового кармашка, игнорируя оптический прицел и лазерный целеуказатель. Едва первый болт наложил, на взведённую тетиву, как в руки Глобальному сунул.
– На, держи.
– Зачем это?
– Кореша отбивать пойдём, – настолько спокойно ответил Лопырёв, как будто каждый день этим занимался.
Боря кивнул, а Шац уже два арбалета поменьше достал. Под одну руку каждый, не длиннее локтя. Одноручные они или просто укороченные, Глобальный не знал. Но на них те же самые болты пошли, что как снаряды заменяли стрелы на лук в качестве расходников.
«Но видимо, на таких убойная сила меньше», – прикинул внутренний голос.
– Война, всегда война! Либо мы их, либо они нас, – вздохнул Шац и оставив открытым багажник, вдруг стремительно ко входу пошёл, обронив через плечо. – Жаль, гранаты в багаж не взяли. Разнесли бы к хуям эту богадельню и нормальную современную столовку поставили. Может, выкипим, а? Как думаешь, продаст?
И Лопырёв улыбнулся такой улыбкой, что либо продаст, либо в два счёта спалит.
– Шац, может обойдётся? – пересохшим горлом добавил Глобальный.
– Может и обойдётся, – легко согласился собеседник. – Да только всегда рассматривай худшие варианты, а верь в… какие хочешь.
Боря следом багажник закрыл одной рукой и побежал за серьёзно настроенным товарищем, что очевидно направился любвеобильного товарища выручать любой ценой.
Всё-таки первая заповедь гласит «защищай интересы Русских всегда и везде».
Шац открыл дверь с ноги, не имея свободных рук. Замок выбило как картонный. И только ворвались оба, а внутри уже танцы с бубнами и парень кудрявый на люстре висит.
Боря моргнул, присмотрелся. Точно, висит. Люстра хоть и грязная, но подвешена что надо. На балку, на века.
Стасян валялся на полу, прижимая колени к животу, когда слишком сильно пинали. Порой переворачивался на спину, чтобы уберечь почки.
– Замерли все! – рявкнул Шац. – А то покалечу!
Осмотрелись. Судя по трём обездвиженным телам и переломленной надвое скамейке, а также разлетевшимся по всему помещению стульям, бой начался ещё когда арбалеты заряжали.
Но умело сразив троих, боец пал. Причиной тому стало ловкое попадание в затылок стулом от… женщины, которую Стасян по неопытности решил защищать до последнего, потому и встал к ней спиной, обнажив тылы.
Но любовь – любовью, а семья дороже. И едва отправив на люстру первого набегавшего и сбив с ног скамейкой ещё двоих, горе-любовник после нового нокаутирующего удара сам огрёб. Тут его стульями и закидали. А следом начали пинать и делать больно иначе.
Всё бы ничего, Лопырёв может быть ещё бы с минуту на шоу посмотрел, позволяя выпустить пар. Но в руке хозяина мелькнул нож.
Шац снова свистнул, изобразив Соловья-разбойника:
– Слышь! Нож убрал. Хватит с него. Не барана режешь.
– А то что? – повернулся тот.
Его
Закон двора, закон улиц. Он же закон жизни.
– А то дырку зашивать в животе будешь, – хмыкнул Шац. – Но уже на родине. Депортируют за разбой. А так, всё по математике. Три выстрела, три дырки. А на ногах у тебя только четверо остались.
– Но со мной нас – пятеро, плюс жена! – быстро сосчитал муж-рогоносец, тут же русский язык вспомнив, а вот о причине драки позабыв, пока одного из нокаута в себя приводил.
– Короче, стоп-игра, – обрубил Щац и повёл арбалетом. – Так кого первого продырявить? Сам выберешь? Или самому дерзкому достанется? Ты ведь знаешь, что такие штуки средневековые доспехи на излёте пробивали? А на вас даже бронежилетов не вижу. Играем дальше или что?
Тут-то их прыть и закончилась. Замерли.
На полу заворочался потерпевший.
– Стасян, ты как? Сам встать можешь? – спросил Боря.
– Да я… норм, – закряхтел Стасян.
Губа разбита, по рассечённой скуле кровь течёт, да и борща так и не поел, но честь не задета.
«А эго даже немного почесали», – подытожил внутренний голос, очень сочувствуя и сопереживая.
– Короче, он своё получил, – объяснил свою позицию Шац и арбалет на владельца здания перевёл. – Понял?
– Он с моей женой переспал!
– Ну так и дерись с ним один на один, без поддержки своей пехоты. Идёт?
– Нет, – оценив стать соперника, добавил хозяин.
– Тогда с женой своей сам разбирайся. Виноваты всегда оба, а связанных и изнасилованных я тут не вижу. Мы уходим.
– Нет!
– Давай еще раз объясню, сарацин, – заметно посуровел Лопырёв. – Форму видишь?
– Вижу.
– Нашивки видишь? Погоны?
– Вижу.
– Кто это?
– Со…солдат.
– Так запомни, сарацин. Честь Русского солдата – превыше всего. Мы своих не бросаем. Побить за дело мужика можно. В том тебя, как мужика понимаю. Но солдата трогать нельзя. Военное время сейчас. У воинов другие задачи на границе. А ветеранов бывших не бывает. И если я с ножом в бочине своего сослуживца увижу, то поверь мне… разговор с тобой будет короткий. Спросим с пацанами по закону военного времени со всего аула.
– Нет такого закона! – обронил рассерженный рогоносец. – Я свои права знаю!
– Есть, – оскалился Шац. – Неписанный он. Потому сам выбирай. Либо ущерб я тебе оплачиваю. Здесь и сейчас. И расходимся. Или семейная кремация со скидкой. А на там свете деньги не нужны.
От такого предложения даже Боря подзавис. По телу неприятные мурашки прошли.
– Сам понимаешь, земля ещё твёрдая, яму на всех не выкопать, – продолжил нагонят страху Лопырёв. – Но здание деревянное, старое, гореть хорошо будет. Сложу погребальный костёр и спичку поднесу к телам хладным. Ну чем не тризна? А? Отсюда и до утра полыхать будет. Мне-то, дураку, терять нечего. Душу я на фронте оставил… веришь?