Тот самый сантехник 9
Шрифт:
А там почти пустота. Только тюльпан и пару роз. Слава богу, разноцветных. И коробка с таинственным содержимым.
— Маловато у вас радости, как погляжу, товарищ… эм… господин?… Гражданин! — ориентировался по ходу дела курсант, судя по глазам вообще эти курсы в глаза не видя. — Что в коробке?
— Искусство, — с вялым интересом ответил Боря, больше вручённые ему новые тюльпаны нюхая, чем в процесс досмотра погружаясь. Запах от них шёл вдохновляющий. Сразу ощущение, что весна кругом.
И так вдруг жить сантехнику захотелось! Только без долгов и дураков
Вова же без всяких зазрений совести сунул руку в коробку и вполне ожидаемо вытащил резиновое изделие природной формы. С трещиной у левого яичка. Заводской дефект. А потому, без упаковки. Достали-проверили-вернули. А цвет коричневый, так как рас на земле хватает. И у каждого Хомо Сапиенса свои вкусы.
— Нихуя себе искусство! — возмутился Вова Волков и давай махать хорошо опознаваемым предметом вокруг себя, как будто дубинку получил и сражался с врагами. — Но по размерам подходит! А есть чехол?
На взмах «дубинки» тут же остановилась вишнёвая девятка, которая из без того едва плелась сорок километров в час вдоль обочины.
— Хрена ты машешь хреном? — произнёс абсолютную тавтологию Бобрышев и тут же послал курсанта разруливать ситуацию с остановленной машиной. — Иди теперь, разбирайся.
Сам капитан только глаза закатил и пожаловался Боре:
— Эталонный дебил же! Как его только на курсы взяли?
Вопрос был риторическим. Боря только бровь приподнял. Вроде и хочется сказать «уж кто бы говорил!», а с другой стороны — штраф большой будет, если обидится. Ещё и административку накатать могут за огорчение представителей власти при исполнении.
Пока Вова во всю объяснял глуховатому деду, почему его дубинка коричневого цвета и пытался доказать, что никакого ужесточения в ПДД по этому поводу не вводили, Боря только коробку цветами прикрыл, багажник закрыл и снова повернулся к капитану.
— Ну я поеду?
— Ага… благодарю за содействие, — кивнул Бобрышев и тут бы они распрощались, но источника аллергии в руках уже не было, и капитан тут же случай припомнил. — Кстати, об искусстве. Пару лет назад в одном немецком уборщица уничтожила произведение современного искусства, застрахованное почти на лям евро. А знаешь в чём соль была?
— Не слышал, — признался Боря,твёрдо решив реквизит коричневого цвета органам дорожного правопорядка оставить, чтобы больше тренировались. — В чём?
— Экспозиция называлась «когда начинает капать с потолка», — с важным видом рассказывал капитан, довольный тем, что его, наконец, тоже начали слушать. — Там стоял простой таз рублей за пятьдесят на наши деньги и в нём как бы была вода, которая как бы накапала с потолка. Вызвали клининг. Пришла уборщица, увидела ржавый таз с осадком. Ну и принялась за работу. Вымыла его, вытерла и убыла за гонораром. А как начали разбираться, оказалось, что совершила один из самых мощных актов вандализма в истории современного искусства.
— Хорошо, что застрахован был. Современное немецкое искусство беречь надо… от чернорабочих, — обозначил улыбку Боря и уже открыл дверь, чтобы сесть за руль, но Бобрышев был в ударе.
«Видимо,
Но ничего не поделать. Пришлось выслушать новый случай.
— В Италии тоже пару лет назад приключилось, — с упоением делился Бобрышев, как со старым другом. — У них в музее экспозиции из мятой бумаги были. Ну уборщица пришла и не поняла, что за мусор. А там ещё крошки печенья на столе валялись. Она же не знала, что их там на десять тысяч евро рассыпали по феньшую. Они, главное, одну уборщицу наругали, на курсы квалификацию отправили. Тут же другая отличилась. Не признала в инсталляции «Где мы будем танцевать сегодня вечером?» креативного посыла. Не заметила искусствоведческого посыла. А там знаешь, что?
— Что? — на всякий случай спросил Боря, так далёкий от современного искусства, как будто родом с другой планеты.
— Разбросанные по полу бутылки из-под шампанского, окурки и конфетти! — хохотнул Бобрышев и горько вздохнул, тут же убрав улыбку. — Так что, Боря, учитывая тенденцию к мировой деградации, на дебила с коричневым членом в руках на отечественных просторах я уже гляжу со снисхождением. Как прокачанный. Вот и ты проще к миру будь. Не спеши никуда. Всё равно ничего не изменится. Дебилы останутся дебилами, а нервы попортишь… Бывай!
«Кажется, я понял, почему Артём Палыч всегда такой хмурый был», — тут же добавил внутренний голос Бориса: «Чем выше звание, тем больше печали».
До звукозаписывающей студии сантехник ехал как образцовый водитель.
Глава 6
Восьмое Марта: день мужской солидарности
Много чего рассчитывал увидеть Боря в студии: застолье с цветами и шампанским или пивом под рыбку, бурные извинения вперемешку с поздравлениями. Да мало ли? Но вместо этого принёс букет из пяти тюльпанов в почти пустое помещение. А из всей группы на месте теперь была только… Лида!
— Так, а где все? — не понял Глобальный, имея свои далеко идущие планы на брата. Сейчас подженит, найдёт миллионы для обмена, разменяет, ещё и добавит молодожёнам на свадьбу на автомобиль красивый.
Ох, и заживут! Пока он будет разбираться с остальным долгом.
Но реальность была пуста до эха в коридоре. Зря только для Дины букет собрал и оформил. Дарить пришлось совсем другому человеку. С веснушками на челе и коварной улыбкой ровненьких, блестящих как жемчужинки зубок.
Не пропадать же добру.
— Ой, спасибо, — робко улыбнулась рыжая девушка с брекетами. — Аж на поэзию пробивает. Хотите я вам стихи почитаю, Борис? Ну или как здесь принято говорить — с ходу тексты ебану!
— Лида, нет времени, — остановил творческий порыв девушки Глобальный. — Где пацаны?
— Насколько я поняла, их загребли, — ответила она, не теряя романтического настроя. От того рука подавалась в разные стороны, словно языком жестов пела.
— Что?! — выдал целую бурю эмоций на лице сантехник без формы.