Тот самый сантехник. Трилогия
Шрифт:
Скажет так, что не сразу отойдут непричастные. А причастный может и в мир иной отойти. Но уже не от слов, а от дела. Потому что нечего рабочих людей доводить.
Но возраст уважать надо. Поэтому руки Боря не поднимал. Зато изнутри ударило: стресс взял в оборот. Началась мигрень. Надавило на виски так, что даже немного замельтешило в глазах.
«Опять эти нервы», — подсказал внутренний голос.
Стараясь глубже дышать, Боря только спросил:
— Где Степаныч?
— Ведомого где… на стакане, — ответил сосед и дверь закрыл.
Едва
— Степаныч, как же так?!
Как сосед снова открыл дверь, прошоркал тапочками до двери соседской и показательно достал ключ.
— Чего молотишь? — буркнул он. — Не ты ставил, не тебе выбивать. Что за молодёжь? Торопитесь постоянно куда-то.
— Да не собираюсь я дверь выбивать! — процедил сквозь зубы Борис. — Ему там может помощь нужна?!
— Может и нужна, — прикинул сосед. — Но тебя не знаю. Если увижу с вещами, сразу звоню в полицию. Понял меня?
— А если мои вещи? — только и спросил Боря, с одной стороны не собираясь терять зацепку по проникновению в дом без взлома, а с другой, в раба обстоятельств превращаться. Лучше сразу узнать, насколько человек рядом кукухой поехал в своей паранойе. Он тебе всё сам и обозначит.
«Раньше таких управдомами назначали. Время ушло, а самомнение осталось», — подсказал внутренний голос: Однако, Степаныч важней. Не до выяснений отношений с подозрительными личностями».
— Следствие разберётся, — ответил важно сосед и с видом вершителя судеб вставил ключ в замочную скважину и провернул замок. — Время покажет кто есть кто. А кто и совсем никто. Понял? Никитка пожил. Никитка знает.
— Да понял, понял уже. Открывай давай!
— В церковь что ли сходи, свечку поставь… покайся, — прошептал над ухом Стасян, не собираясь подливать масла в огонь распрей, но немного придерживая Борю, чтобы тот не сорвался на стариков соседских. — Контейнеры тыришь, дедов обворовываешь. Чего я ещё о тебе не знаю? Ты же не из этих?
— Их которых?
— Ну, которые и вашим и нашим.
— Так я ни тем, ни этим, — тут же обозначил Боря, но тут же прищурился.
Дошло.
Стасян захохотал. Вне зависимости от того, как бы не стоял или сидел крановщик, всегда получалось, что говорил над ухом Глобального. Что в салоне автомобиля, что бродя между луж во дворе, что на лестничной площадке.
— Всё не так однозначно! — заверил Боря.
Они вошли внутрь и по ноздрям ударил кислый, затхлый запах. Глобальный прекрасно его помнил. От такого недавно избавлял эту квартиру. И вот — опять.
«Или снова?» — добавил внутренний голос, только усиливая мигрень.
На повторение сюжета намекала батарея бутылок, что начиналась сразу в прихожей, затем тянулась по коридору в зал. Не в шеренгу, как раньше, но одна за другой.
— Степаны-ы-ыч, ну что ты твори-и-и-ишь? — протянул Боря обречённо и зашёл в зал.
Старик сидел за столом с баяном в руках и храпел, явно взяв антракт между концертами
Откуда взялся баян — вопрос всех вопросов. Раньше Боря его не наблюдал и в шкафах квартиры, и на антресолях, и на балконе. Но по отсутствию телевизора можно было предположить, что произошёл материально-культурный обмен. За счёт которого каждый остался при своих.
При суете гостей Степаныч проснулся, тут же раздвинул меха и выдал хриплым, но вполне живым голосом, подстраиваясь пальцами под кнопки:
— А-а, смерть моя пришла? Ну присядь, чернобровая. Щаз это… исполню на дорожку и пойдём. Признаться, порядочно заебался. Долго ты.
— Всё не так, — ответил теперь уже Стасян.
Сосед хмыкнул, забрал ключ из двери и удалился, не желая слушать новый концерт. Тех исполняли в ночи достаточно. Днём бы отоспаться.
Боря только на балкон проскочил, баллон с аргоном достал, как услышал:
Пидорасы, пидорасы!
Пидорасы в области.
Кого в область не поставит,
Все ебало просерают.
Глобальный оставил баллон в комнате и вернулся за сварочной техникой, как концерт без заявок продолжился:
Патриоты встали в круг,
Пацифцистов за хуй жмут.
Рукожопые ликуют,
А в народе негодуют.
Враг себя уже назначил,
Жопой в хуй нам захуячил.
Чтобы дело шло быстрей,
Смазки просит у царей.
Боря технику на пол поставил и на Стасяна посмотрел. Тот присел рядом со Степанычем, заслушался.
Раньше сеяли, ковали,
Бед вообще не замечали.
А теперь едим залупы
Ради мощи Гваделупы.
Боря от удивления и сам рядом присел. Геополитика пошла. Но только рот открыл в попытке переключить канал мышления, как мастер сантехнического ремесла на пенсии после сольного проигрыша выдал:
Ты, воруя, меру знай,
Не продашь ты всё в Китай.
Счёту в Лондоне пиздец,
А такой был молодец.
Боря, как в озарении, метнулся к пакетам с личными вещами в шкафу соседней комнаты. Сунул руку, порылся, затем вытряс всё содержимое на диван, но пары конвертов со свёртками на полмиллиона каждый как в воду канули. А он вроде как на берегу стоял теперь, головой поникнув, и махал им вслед.