Тотальная война
Шрифт:
Вика пробежала в хвост самолета. Через минуту что-то загудело, и в салон ворвался жаркий сухой воздух.
Максимов подмигнул Леону.
— Готов? Леон кивнул.
— Пошел!
Максимов первым встал и пошел в конец салона.
Сбежал по ступенькам трапа.
Вокруг плескалось марево. От раскаленного бетона поднимался жар. Белое здание аэропорта плавилось в воздухе. На стекла было больно смотреть.
Рубашка у Максимова сразу же сделалась влажной.
— Зря пили, — тяжело сопя, проворчал Леон.
— Ничего
Вика уже успела расстегнуть последнюю по нормативам приличия пуговку на рубашке, дула на открытую грудь.
— Ну и жара! А в Москве дождик. Вернусь с таким загаром, все сдохнут от зависти.
По трапу забухали ботинки. Бортинженер, услышав ее слова, засмеялся.
— Викусь, погоди раздеваться. Не успеешь. Сейчас дозаправимся, выгрузим багаж — и домой.
— О-о! — протянула. Вика. — Обрадовал, Макар Ильич. Только настроилась косточки погреть.
Бортинженер, поигрывая отверткой, стал обходить самолет кругом, что-то разглядывая на фюзеляже.
— Мужики, а вы не ленитесь. Сервис здесь местный, ненавязчивый. Автобуса долго не будет. Лучше самим топать, чем ждать, — крикнул он, встав в тени, у первого шасси.
— Мы не гордые. Мы на каре доедем, — обратился Максимов к Леону — Вон на том драндулете.
Через летное поле к ним, не спеша, плыл по мареву желтый четырехколесный драндулет. Рядом с ним покачивалась тонкая фигурка. Знойный ветер трепал полы светлой куртки, и казалось, за спиной у женщины бьются два крыла.
«Не может быть!» — обмер Максимов. Несмотря на жару, по позвоночнику пробежали холодные мурашки.
. — Леон, посмотри, это то, что я подумал, или мне мерещится? — сдавленным голосом спросил Максимов.
Леон приложил ладонь козырьком к глазам и стал старательно всматриваться в приближающуюся женщину.
— Маленькая, стройная, молодая. Черные волосы, — доложил он.
«Господи, сделай так, чтобы это была не она!» — мысленно взмолился Максимов.
Женщина помахала им рукой. Водитель кара приветственно бибикнул.
— Вот попал, а! — вслух произнес Максимов, с досады хлопнув себя по бедру.
Леон захохотал во весь голос. Схватился за живот, переломился пополам и в таком виде протопал в тень под крыло.
Максимов остался на солнцепеке, как ростовая мишень на стрельбище.
— Да, мальчики, — раздался за спиной ехидный голосок. — Вам надо рекламировать не пену для бритья, а собачий корм. Кобели потому что. Один и второй.
Вика громко процокала каблучками вверх по трапу. Женская фигурка все четче проступала в зыбком воздухе, уже можно было разглядеть белое пятно лица, обрамленное черным венчиком волос.
Максимов оперся о колесо и стал ждать с покорностью обреченного.
Первым подъехал раздолбанный кар. В кабине, тесно прижавшись друг к другу, сидели три грузчика.
— Командир, куда подарки? — спросил грузчик, выпрыгнув из кабины.
— От кого? — подал голос бортинженер.
— От нашего хозяину — вашему. — Грузчик поправил съехавшую тюбетейку.
Бортинженер подошел к кару. Он успел вспотеть до разводов под мышками, отчего настроение его испортилось.
— Что, нашему жрать нечего? — проворчал он, окинув взглядом дары. Зачерпнул пригоршню мелких абрикосов. Надкусил, обрызгавшись сочной мякотью. — Пару ящиков в салон. Остальное — в багажник.
Максимов вышел из тени на солнцепек. До Карины оставалось не больше десятка метров. Присмотревшись, Максимов с облегчением понял, что ошибся.
Девушка была невысокого роста, стройная, что можно было заметить даже под свободными холщовыми штанами и курткой армейского покроя. Волосы черные, как у Карины, были коротко подстрижены. Слабый ветерок трепал забавный хохолок.
«Галчонок номер два, — с улыбкой заметил Максимов. — Правда, узкоглазый».
Девушка улыбнулась в ответ, отчего глаза превратились в щелочки.
— Вы — господин Максимов? — спросила она со странным певучим акцентом.
— Да, — кивнул Максим.
— Очень рада. Юки Митоши. Секретарь господина Миядзаки.
Она протянула тонкую загорелую кисть. Максимов осторожно пожал фарфоровые пальчики. Мимоходом отменил, что их хрупкость обманчива, в пальцах чувствовалась стальная, не женская сила.
— Я плохо говорю по-русски. — Юки смущенно улыбнулась. — Вы говорите по-английски?
— Хуже, чем вы по-русски, Юки.
На комплимент она ответила еще более смущенной улыбкой.
— Знакомьтесь, мой друг Леон Нуаре. Журналист из Германии, — перешел на английский Максимов.
Леон смахнул с носа солнцезащитные очки. Тонкая ладонь японки утонула в его медвежьей лапе.
— Очень приятно, — пролепетала она, вскользь осмотрев Леона.
Леон изобразил на отекшем от пьянки лице радость. Но улыбка надолго не удержалась.
— Можем ехать? — поинтересовался он сиплым голосом.
— Простите, но профессор Миядзаки поручил мне встретить троих. — Юки вопросительно посмотрела на Максимова.
— С нами должно была лететь дама. Тоже журналист. Но в последнюю минуту она плохо себя почувствовала, объяснил Максимов.
На этой фразе Леон хмыкнул и отвел глаза.
— В общем, все в сборе.
Максимов оглянулся.
Бригада грузчиков уже приступила к работе. Водитель остался в кабине. Толстый грузчик сквозь линялую майку почесывал живот. Работал один, самый молодой. Он осторожно, как стеклянные, снимал ящики и, отойдя на два а шага от кара, складывал их стопкой под брюхом самолета, там, куда падала тень.