Тотальные институты
Шрифт:
Рассмотренный мной процесс умерщвления Я связан с выводами относительно Я, которые могут делать люди, ориентирующиеся на определенную экспрессивную идиому, исходя из внешности, поведения и общей ситуации индивида. В этом контексте я хочу обсудить третий и последний вопрос: связь между таким символико-интеракционистским подходом к судьбе Я и общепринятым психофизиологическим подходом, основанным на понятии стресса.
В данной работе базовые факты относительно Я излагаются с социологической точки зрения, всегда отсылающей к описанию институциональных условий, которые определяют личные прерогативы члена. Конечно, нельзя обойтись и без психологических допущений: когнитивные процессы всегда играют роль, поскольку индивид и другие должны «считывать» социальные условия, чтобы понимать, какой образ себя они предполагают. Но, как я показал, связь этих когнитивных процессов с другими психологическими процессами очень вариативна: согласно общей экспрессивной идиоме нашего общества, бритая голова сразу воспринимается как способ ограничения Я, но если пациента психиатрической больницы такое средство умерщвления Я может приводить в ярость, то монаху оно может
Умерщвление или ограничение Я чаще всего будет вызывать у индивида острый психологический стресс, однако индивид, уставший от своего мира или терзаемый чувством вины, может найти в таком умерщвлении психологическое облегчение. Кроме того, психологический стресс, часто возникающий в результате атаки на Я, может быть вызван вещами, которые не связаны с территориями Я, — например, нехваткой сна, недоеданием или затянувшимся принятием решения. Точно так же высокий уровень тревоги или недоступность материалов для фантазии вроде кинофильмов и книг могут значительно усиливать психологический эффект нарушения границ Я, но сами по себе эти содействующие факторы не имеют отношения к умерщвлению Я. Таким образом, исследования стресса и посягательств на Я часто связаны эмпирически, но аналитически они требуют двух разных подходов.
В процессе умерщвления Я постоялец получает формальные и неформальные инструкции относительно того, что далее будет называться системой привилегий. Когда институт обезличивает индивида, подрывая его привязанность к своему гражданскому Я, во многом именно система привилегий предоставляет основания для реорганизации личности. Можно указать три базовых элемента данной системы.
Во-первых, существуют «правила внутреннего распорядка» — относительно эксплицитный набор формальных предписаний и запретов, который содержит основные требования к поведению постояльцев. Эти правила разъясняют строгий образ жизни постояльца. Приемные процедуры, лишающие новоприбывшего того, что поддерживало его в прошлом, можно рассматривать в качестве способа его подготовки институтом к жизни по правилам внутреннего распорядка.
Во-вторых, на этом суровом фоне существует небольшое число четко определенных наград или привилегий, причитающихся в обмен на подчинение персоналу телом и душой. Важно, что многие из этих потенциальных вознаграждений берутся из потока вещей, которые ранее были для постояльца само собой разумеющимися. Например, во внешнем мире постоялец, скорее всего, мог без особых раздумий решать, какой кофе он хочет, закурить ли сигарету и когда ему говорить; внутри института эти права оказываются под вопросом. Предоставляемые постояльцу в качестве возможностей, эти немногочисленные фрагменты былой жизни, по всей видимости, оказывают реинтегрирующее воздействие, восстанавливая его отношения с утраченным миром и облегчая абстинентный синдром от разлуки с этим миром и потери своего Я. Постоялец, особенно вначале, фиксирует свое внимание на этих вещах и становится одержим ими. Он может, словно фанатик, целый день думать о возможности получения этих вознаграждений или предвкушать час, когда их будут раздавать. Типичный пример приводится в рассказе Мел вилла о жизни на военном судне:
В американском флоте по закону отпускается одна четверть пинты спиртных напитков на человека в день. Выдается грог в два приема — непосредственно перед завтраком и перед обедом. Заслышав дробь барабана, матросы собираются вокруг большой ендовы или бочки, наполненной живительной влагой, и, по мере того как один из кадетов вычитывает имена, вызванный подходит. Никакой гурман, взяв с блестяще отполированного буфета бутылку токая и налив себе рюмку, не чмокает губами со столь великим удовлетворением, как матрос, опорожнивший свою чарку. Для многих мысль об этих ежедневных чарках рождает в воображении далекие и заманчивые пейзажи. Собственно, в них и заключается вся их «жизненная перспектива». Отнимите грог — и бытие для них утратит всякую привлекательность [128] . <…>
Одним из самых обычных наказаний во флоте является лишение провинившегося чарки на день или на неделю. А так как большинство матросов чрезвычайно привержено к грогу, они считают это весьма чувствительным наказанием. Вам часто приходится слышать такие слова: «Уж лучше дышать не давайте, только дайте выпить» [129] .
128
Мелвилл. Указ. соч. с. 48–49.
129
Там же, с. 116. Примеры этого процесса в лагерях для военнопленных см. в: Edgar Н. Schein. The Chinese Indoctrination Program for Prisoners of War: A Study of Attempted Brainwashing // Psychiatry. 1956. Vol. 19. № 2. P. 160–161.
Выстраивание мира вокруг этих небольших привилегий является, возможно, важнейшей характеристикой культуры постояльцев, но ее сложно понять постороннему, даже если он сам проходил через подобный опыт. Иногда эта обеспокоенность привилегиями побуждает к щедрости; она почти всегда приводит к готовности умолять даже о таких вещах, как сигареты, леденцы и газеты. Естественно, разговоры постояльцев часто вращаются вокруг «фантазий о пирушке по выходе на волю», то есть вокруг перечисления того, что будет делать постоялец во время увольнительной или после освобождения из института. Эти фантазии сопровождаются мнением, что люди на воле не ценят того, насколько чудесна их жизнь [130] .
130
Довольно
Третий элемент системы привилегий — наказания; они определяются как последствия нарушения правил. Один из классов наказаний предполагает временную или постоянную отмену привилегий или аннулирование права претендовать на них. В целом наказания, назначаемые в тотальных институтах, гораздо суровее тех, с которыми постоялец сталкивался в своем домашнем мире. Во всяком случае условия, в которых несколько легко контролируемых привилегий чрезвычайно важны, — это в то же время условия, в которых их отмена крайне болезненна.
Следует отметить некоторые специфические аспекты системы привилегий.
Во-первых, наказания и привилегии являются формами организации, характерными для тотальных институтов. Какими бы суровыми они ни были, в домашнем мире постояльца наказания в основном считаются чем-то, что применяется к животным и детям; такая условно-рефлекторная, бихевиористская модель обучения обычно не применяется ко взрослым, так как их несоответствие требуемым стандартам обычно приводит к косвенным неблагоприятным последствиям, а не к непосредственному наказанию [131] . Кроме того, необходимо подчеркнуть, что привилегии в тотальном институте — это не льготы, поблажки или ценные вещи, а лишь отсутствие лишений, которых обычно никто не ожидает. Представление о наказаниях и привилегиях скроено здесь не по гражданским лекалам.
131
См.: Siegfried Frederick Nadel. Social Control and Self-Regulation // Social Forces. 1953. Vol. 31. № 3. P. 265–273.
Во-вторых, система привилегий связана с вопросом освобождения из тотального института. Считается, что одни действия приводят к увеличению времени пребывания или не влияют на него, а другие приводят к сокращению срока заключения.
В-третьих, наказания и привилегии соотносятся с системой труда постояльцев. Места для работы и места для сна четко определяются как места, где приобретаются привилегии определенных видов и уровней, и постояльцев очень часто на виду у всех переводят из одного места в другое с целью их административного наказания или вознаграждения соразмерно проявленной ими готовности к сотрудничеству. Постояльцы перемещаются, система остается. Поэтому можно ожидать появления некоторой пространственной специализации, когда определенная палата или барак приобретают репутацию места для наказания особо непокорных постояльцев, а назначение охранником в определенные места рассматривается как способ наказания персонала.
Система привилегий имеет относительно небольшое число компонентов, которые подчиняются некоторому рациональному замыслу и открыто доводятся до участников. Это позволяет добиваться сотрудничества от тех, кто часто имеет причины не сотрудничать [132] . Пример такого мира можно найти в недавнем исследовании государственной психиатрической больницы:
Применяемая санитаром система контроля поддерживается как позитивной, так и негативной властью. Эта власть — неотъемлемая составляющая его контроля над палатой. Он может предоставлять пациенту привилегии, и он может наказывать пациента. Привилегиями являются лучшая работа, лучшие комнаты и постели, маленькие излишества вроде кофе в палате, чуть больше приватности, чем у среднего пациента, возможность выходить из палаты без сопровождения, более широкие, чем у среднего пациента, возможности общения с санитарами или с профессиональными сотрудниками, например терапевтами, а также такие нематериальные, но важные вещи, как доброе и уважительное отношение.
Наказания, которые могут применяться санитаром: отмена всех привилегий, психологическое давление (например, издевательства), злые шутки, умеренные и иногда жестокие телесные наказания или угроза таких наказаний, помещение пациента в изолятор, лишение или затруднение доступа к профессиональным сотрудникам, угроза включения или действительное включение пациента в список на электрошоковую терапию, перевод пациента в худшую палату и регулярные неприятные задания (например уборка за теми, кто ходит под себя) [133] .
132
Стоит упомянуть, что, по некоторым данным, в определенных случаях эта система не очень эффективна и не слишком надежна. В некоторых тюрьмах вознаграждения, соответствующие обычным ожиданиям, предоставляются сразу при попадании внутрь, и существенно улучшить свое положение официальными способами оказывается почти невозможно — единственное изменение статуса состоит в утрате привилегий (Sykes. The Society of Captives. P. 51–52). Кроме того, было показано, что если лишить постояльца достаточно многого, тогда вместо того, чтобы начать ценить оставшееся, он может перестать понимать все еще имеющуюся небольшую разницу между этим положением и полной экспроприацией и поэтому перестать подчиняться персоналу, пытающемуся принудить его к повиновению, особенно если неповиновение может поднять его в глазах других постояльцев (Ibid.).
133
Belknap. Op. cit. P. 164.