Товар для Слона
Шрифт:
В тот вечер я ничего такого не думал, просто бился, спасая свою и Аськину жизнь. Нравственные оценки выплыли уже потом, как и в меру шкурные оправдания.
Ладно, тогда для меня такая логика звучала убедительно — как и в эту минуту, прямо скажу, но все равно стало тошно, и я поспешил переключить мысли на что-нибудь поприятнее. Начал вспоминать июньский вечер, когда перехватил Асю возле ИФЦ и повел гулять по городу, и как сидели в «Хрустале» и я ей рассказывал про рыбалку, а она улыбалась… А потом следующий день. Ася, уже захваченная азартом поиска, помчалась к Шварцу искать
День был летний, теплый, светило солнышко, и все мне представлялось ласковым и солнечным: и великолепное настоящее, и безоблачное будущее…
На солнышке разморило, я и сам чуть не задремал не хуже кошки, но тут по гравию заскрипели шаги и появился Петр Петрович. Такой уж безобидный дедушка! Твое счастье, шпик старый, что телепаты редко встречаются… Впрочем, твое тоже, шпик молодой… Я постарался унять эмоции и изобразил приветливость на уровне «митте».
Петр Петрович вышагивал с букетом наизготовку — на кой ляд ты его припер, я ещё не умер! — и с кульком апельсинов. На лице его светилась отточенная десятилетиями приятность.
Я поднял голову ему навстречу, дальнозоркие серенькие глазки уткнулись в нагло торчащую из белоснежных бинтов черную трубочку с пробочкой, и мой клиент сбился с ноги.
— Здравствуйте, Петр Петрович, — ослабевшим от страданий голосом проговорил я.
— Здравствуйте, Вадим Андреич, — отозвался он как-то машинально, не сводя глаз с моей шеи. — Как здоровье?
— Прозектор сказал, буду жить.
— А что это вы меня Петром Петровичем величаете?
— А вы что, хотите, чтобы здесь все ваше настоящее имя знали?
— Не тревожьтесь, Федор Гаврилович — это тоже псевдоним.
Вот так тебе, щенку, учись, пока мастера живы… Я шмыгнул носом и промолчал. Впрочем, мастер тоже был не безупречен — все поглядывал на мое украшение. Наконец не выдержал:
— Позвольте полюбопытствовать, Вадим Андреич, что это за странная заколка у вас на повязке? Или, простите, какое-то новомодное электронное устройство, вроде микронаушника? Сейчас у каждого второго что-нибудь в ухе торчит…
Э-э, папа-аша, да ты никак боишься, что я пишу разговор? Ого, моя шалость вышла ещё плодотворнее, чем намечалась!
— Увы, Федор Гаврилович!.. Это всего лишь легочный катетер. Знаете, легкие устроены неудачно — если какая дрянь туда попала, то там и остается. Вроде, например, табачной смолы. А также пыли, на которой абсорбируются радионуклиды, и сажи, собирающей канцерогены. Вот через эту трубочку с пробочкой в меня заливают разные лекарства — попросту говоря, промывают легкие. Чернобыльцам такое удовольствие устраивают два раза в год.
— Господи, так уже ведь десять лет!
— А период полураспада у некоторых особо приятных изотопов — тридцать лет… И не в одном Чернобыле дело. Обыкновенная угольная электростанция выбрасывает в атмосферу больше активной пыли, чем исправный реактор… Ладно,
Вот так, пускай первым деловой разговор начинает. Это не шахматы, тут важно не первое слово, а последнее.
Но дедушка не первый день замужем, его таким пустяком не смутишь. Присел рядышком, однако же с подветренной стороны, закурил, чуть улыбнулся:
— Буду накапливать в легких смолы… А вы, гляжу, не закуриваете?
— Здешние лекарства охоту отбивают.
— Ты гляди! Хоть сам ложись да лечись… Ну так что, Вадим Андреич, обдумали наше предложение?
Ага, так это было предложение. В давние наивные времена такое называлось ультиматум.
— Обдумал, как не обдумать.
— И что скажете?
Так, пора подпустить в голос горькую и скорбную нотку.
— Да что тут скажешь, сами видите, в больницу загремел. Недели на две. А то и на все три.
— Вы давеча, помню, упоминали о таких планах, я предположил, речь идет о мероприятии скорее…
Мол, не придуривайся, не помираешь.
— Увы, Федор Гаврилович, скорее не профилактическом, а восстановительном. Терпел сколько мог, сюда пришел, когда болячка за горло взяла… — Я ненавязчиво потрогал безымянным пальцем пластмассовую пробочку катетера. — Ладно. Не будем спорить о терминах. Предложение ваше я, конечно, обдумал — и самым тщательным образом. Дело вы предлагаете серьезное, нужное, привлекательное и по идее, и по финансовой стороне. Но увы — видит око, да зуб неймет…
Старый лис слушает, кивает, сигареткой попыхивает. Приятно улыбается…
— Сам я из строя вышел надолго. Персонал у меня грамотный, но в оперативном плане неопытный. Хороший оперативник у нас всего один — Андрей Сычев, вам, вероятно, известный. Вдвоем с ним мы были бы полезны, на деле «Татьяны» неплохо сработались…
— На деле «Татьяны» вы не только с Сычевым неплохо сработались, отозвался Власов с добродушной ухмылочкой.
А-а, не удержался дед, ударил по подставленному шару! На Асю намекает. Ну да, шел-то я в «Татьяну» с оперативными целями, а повстречался, похоже, со своей судьбой…
Я скромненько улыбнулся:
— Но, извините, возможности моей партнерши ограничены информацией, так сказать, находящейся в обращении. Попросту говоря, ОБС — «одна баба сказала». Неужели вас это привлекает?
Господин Власов встал, отнес окурок в урну. Аккуратист дедуля.
— А я, позвольте напомнить, об этом прямо говорил в прошлую нашу беседу. Именно привлекает. Рассчитывал, конечно, и на ваши оперативные способности, но тут выбор шире…
Самое время запаниковать — как же без меня, мол?
— Погодите, Петр… э-э… Федор Гаврилыч, что ж это вы торопитесь меня со счетов сбрасывать? Не навечно же я сюда залег!
Оч-чень я занервничал, закурил даже — черт, через силу курю, противно! Горячусь:
— Послушайте, не вчера же вы вдруг надумали по этому лицу сведения собирать, думаю, давно работаете, поняли уже, копать глубоко надо, значит, неделя-другая дела не решает. Вот я чуть подлечусь, смогу перейти в дневной стационар, тогда и появится у меня время для работы по вашему заказу.